Хирурги человеческих душ. Книга вторая. Моё время. Часть первая. Вторая оттепель. Олег Владимирович Фурашов
битый да грабленый. «Почерк» тоже зэковский. Чтоб так зверски…Я их за версту чую. Они и крадут, не как все. Им же тащить нахапанное некуда. Потому они задарма нахаваются, а потом шкодят и гадят: разломают, разворошат, разбросают…Рабская психология. Гёте сразу определил: «Поселенцы». И ещё: председатель сельсовета в доме углядел рукавицу – зэковская. Такие шьют в Выйской зоне строгого режима для тех, кого на лесоповал выводят.
– Так-так, – принял информацию к сведению прокурор.
– Раньше в посёлках кражи были экзотикой, – подключился к разговору Хохолков. – Все ж свои. А как учреждение появилось, они и полезли, что грибы после дождя. А раскрыть их трудно. Ведь поселенец – тот же лазутчик из осаждённой крепости. Сделал вылазку, и юркнул обратно в норку. В колонию. А оттуда его попробуй выманить на раскрутку – закрытая структура. Государство в государстве.
– Угу, – постигал местную специфику Алексей.
Дальше ехали молча. Милиционеры и эксперты дремали, а Алексей смотрел в окно, не столько глядя на горный пейзаж (местные красоты были укрыты темнотой), сколько думая о Татьяне и сыновьях.
Сотню километров преодолели за полтора часа, добравшись до большого таёжного посёлка Выя. Там следственно-оперативная группа забрала участкового инспектора милиции Порошина, в участок обслуживания которого входил Вёпс, и двинулась дальше. Рельеф становился всё более гористым. Ещё через тридцать километров достигли перевала. И это сразу ощутил не только двигатель машины, натужно зарокотавший на горных кручах, но и пассажиры. Несмотря на середину сентября, здесь уже тонким слоем лежал снег
– Перевал, – ленивым голосом прокомментировал перемены проснувшийся Мудрых. – Дальше, километров через сто, ещё один перевал, а дальше – открытая местность аж до Карского моря.
– Да-да, – откликнулся Алексей, подумав: «А в Среднегорске зимой ещё и не пахнет».
На шестьдесят километров от Выи до Вёпса потратили два часа.
6
Председатель сельсовета Гёте и двое понятых, предусмотрительно подысканных им же, встретили оперативную группу возле домика Кобзы. Гёте – исполинских габаритов мужчина – живо напомнил Подлужному о Гайде. Только если Гайда был похож на медведя, то юридический хозяин лесного посёлка запросто вместил бы в себя настоящего косолапого хозяина тайги.
Гёте пожал прокурору руку так, что у спортивного Подлужного косточки затрещали. Затем он, горестно ссутулясь, жестом показал на небольшой комочек, лежавший в кювете. Комочек был заботливо укрыт детским красным одеяльцем. Гёте поднял стёганое покрывальце, и Алексей увидел трупик девочки. Его отцовское сердце ощутило острый укол.
– Это Ксюша Кобза, – со слезами на глазах произнесла женщина, подошедшая сзади. – Я около десяти вышла в сенки и услышала её крик. Она кричала «Мама! Мамочка!». И ещё такое странное: «На букву «бэ»! На букву «бэ». По голосу я Ксюшеньку сразу узнала. Сказала мужу. Он взял ружьё, а я – ломик. Сейчас же опасно. Колонисты. Мы оделись