Новые байки старого психиатра. Доктор Иваныч
и деятельным.
Дожди с небольшими перерывами идут и идут. Такое чувство, будто после длительной анурии природа мочегонное приняла, да только дозу не рассчитала.
Под крылечком у медицинского корпуса дымил врач Васильев.
– Здорова, Иваныч! Слыхал, Коля Максимов умер?
– Эх, е! А чего случилось-то?
– Он же разведенный, один жил. Ну и пропал. У него как раз отпуск был, если б на работу не вышел, то мы бы сразу хватились. А так у него из всей близкой родни только сестра. Ну вот она и встревожилась, пошла в полицию. Вчера отыскали. В морге. А тело случайно в кустах нашли, на Щербакова, недалеко от его дома. Видать, шел он там, стало плохо, и в кусты упал. Потом женщина с собакой гуляла. И ведь не зря говорят, что собаки чувствуют смерть. Вот пес туда и ломанулся. Ну а главное-то, у него при себе документов не было…
– А телефон?
– Вот в чем и дело-то, что не было телефона!
– Так может его ограбили?
– Нет, какой ограбили. У него телефон-то всегда был самый дешевый, кнопочный. Кому он нужен? В общем, пролежал он в морге, как неизвестный, больше недели. Завтра в одиннадцать прощание в ритуальном зале.
– Ну а причина-то смерти какая?
– Вроде как ТЭЛА.
– Деньги-то кому сдавать? Как всегда, Андрею Ильичу?
– Ну а кому же?
Доктору Максимову было всего-то пятьдесят четыре года. Внешне он всегда выглядел бодрым, подтянутым, жизнерадостным. Но, поди ж ты, пойми, что скрывается за внешне благополучной маской. Тем более, что Николай Сергеевич был человеком весьма закрытым. Нет, коллектива он никогда не сторонился, но вот до своей личной жизни не допускал никого.
Главный фельдшер Андрей Ильич, занимавшийся какой-то писаниной, посмотрел на меня мутным расфокусированным взором. Нет не потому, что он чего-то употребил с утра пораньше, а исключительно из-за нечеловеческой загруженности, которую обрушил на него главный врач.
– Ой, Юрий Иваныч, я тебя сразу-то и не узнал, видать совсем уже с головой плохо.
– Хм, а без головы, думаешь, лучше будет? Вот, пришел денежку сдать Коле Максимову.
– Эх, Иваныч, как же мне надоело это бремя тяжкое, сбор денег на похороны! Ведь за год, я посчитал, у нас уже седьмой покойник!
– Да, Андрей Ильич. И обрати внимание, что люди-то нестарые умирают. А главное, что тяжелых болезней ни у кого не было. Вот только Татьяна Викторовна от рака умерла, а остальные-то?
– Ладно, Юрий Иваныч, не будем о грустном. Тут у Леши Кудряшова, фельдшера, казус случился. Решил он, значит, категорию получить…
– А что, он парень толковый, давно бы надо.
– Надо-то надо, вот только сам знаешь, что у него без мата только междометия получаются. Как только стали ему вопросы задавать, он и впал в ступор. Пыхтит, жестикулирует, какие-то звуки издает, а ни одного слова произнести не может.
– Ну так еще бы, ведь человека лишили права говорить на родном языке!
– В общем, председатель сжалилась, разрешила ему повторно прийти в октябре. А я уж его потренирую,