Затопленная комната. Софья Сергеевна Маркелова
не связалась в своё время с этим чёртовым мудаком, проигравшим все наши деньги в автоматах, мне бы не приходилось сейчас вкалывать без продыху на работе, забыв о собственной жизни!
– Сеня, не говори так об отце!
– Ты защищаешь его даже сейчас, после всего! – бушевал Арсений. – А вот он никогда тебя не щадил! Разрушил наши жизни, вытряс всё до последней копейки, набрал долгов! Если бы тебе хватило мозгов развестись с ним в своё время, мы бы не побирались по соседям и родственникам, как нищие!
– Господи, да что же ты такое говоришь?.. – В глазах матери блеснули слёзы.
– Я положил всю свою жизнь, чтобы расплатиться по его долгам! Пашу, как проклятый, не видя белого света, чтобы не пришлось спать на улице! Ещё ты тут достаёшь с этим своим сватовством… Я хочу, чтобы ты уже окончательно поняла, что к отцу у меня нет ни любви, ни тем более какого-то уважения или благодарности. Благодарность я испытываю лишь к одному человеку на этом свете. К тому бухому гопнику, который в переулке всадил отцу розочку в печень, и этот старый козёл не добежал до очередной конторы микрозаймов!
Оглушительно хлопнув дверью, Арсений выскочил из квартиры, оставив за спиной побледневшую рыдающую мать. От волнения у неё на лбу вздулись вены, и теперь этот облик ещё больше напоминал Сене виденное в комнате мёртвое тело. Может, окровавленная фигура из кошмара права? И потому в комнате находилось именно то, что находилось. Потому что Арсений на самом деле мечтал не о покое и тишине, а о том, чтобы утопить весь свой мир в крови.
III
Станок угрюмо гудел, где-то далеко на задворках огромного цеха еле слышно играло радио, а Арсений делал привычную работу совершенно бездумно, механически, разумом пребывая вовсе не здесь. Он нажимал кнопки, настраивая машину под разные размеры, тягал стопы бумаги, убирал обрезки и переваривал в голове одну-единственную мысль.
Сможет ли он когда-нибудь кого-нибудь убить?
Даже не ради какой-то мифической мести, призрачных благ, а исключительно для собственного успокоения. Избавиться от всех тех, кто контролировал его жизнь с самого детства, кто диктовал его поведение и хвалился собственными достижениями, невольно вгоняя его в депрессию.
Нож резательного станка легко опустился вниз, разделив стопку на две части. И Арсений подумал, что это ведь не должно быть так тяжело, как кажется. Наверняка убийство ничем не сложнее его привычной работы. Р-раз! Опустить лезвие на бумагу, отсечь мусор! Р-раз! Опустить нож на чью-то шею, отсечь всё лишнее.
Он замер на секунду, попытавшись представить, что бы он испытал, если бы избавился от матери, исковеркавшей всю его жизнь своим неосторожным выбором. Как бы он себя чувствовал, попрощавшись с сестрой-зазнайкой Лидой, вечно ставившей свою семью в пример Арсению? Успокоилось бы его сердце, если бы старый друг Тимур, купавшийся в деньгах богатых родителей, вдруг навеки замолчал, а с его губ наконец сползла ослепительная улыбка, озолотившая целую стоматологическую клинику в своё время?
Замечтавшись, Арсений не уследил за руками. В какой-то момент