Поворот на кладбище. Александр Олегович Муружев
приступала к важной учебе и сама, а Савелий в это время должен был вместе с остальными слугами заниматься разнообразной рутинной работой. Впрочем, ничего плохого в самих хлопотах не было, и труд этот был намного легче повседневного деревенского. Плохое, как всегда бывает в работе с людьми, заключалось в отношениях.
Во-первых, старые служанки сразу невзлюбили нового гостя хозяйки. Худощавая и очень суровая на вид старуха Агафья, которая прислуживала еще матери девушки, постоянно отправляла Савелия делать всю грязную работу по хозяйству, а в свободное время, когда работники собирались вместе и вели беседу за кружечкой травяного чая, бабка всегда посылала новенького на рынок за покупками.
Во-вторых, жених Ольги, гостивший в доме хозяина по совместной договоренности с отцом семейства и отцом жениха, влиятельным дворянином, также не упускал шанса поручить парню неприятную работенку. «Эй, кукольный мальчик, вынеси мой ночной горшок!» – крикнул он и в этот день, а Савелий, даже ни на толику не приняв обращение близко к сердцу, принялся выполнять приказание.
Ближе к сумеркам, когда у слуг наступало время вечерней трапезы, упырь уходил из дома, чтобы в очередной раз подежурить у дома лекаря и насытиться своим необходимым для жизни «лекарством». Домашние в такие моменты думали, что новенький разбаловался вольными деньгами и поэтому просто вместо обычного приема пищи трапезничает не как положено, а в корчме.
Чтобы поддержать эту легенду, о которой Савелий очень быстро узнал, упырь действительно после посещения лекаря всегда заходил в корчму, где играл в кости и судачил с бывшим напарником из дозора, не забывая при этом заказывать и выливать впустую кружку или две отменного крепленого меда.
– Вот же невидаль! Чтобы из наших кого девка богатая в личные слуги взяла! – Не переставая каждый раз удивляться, отметил Емельян и в этот раз и попросил для себя еще выпивки.
– Да я сам не знаю, как так вышло, – пожав плечами, ответил упырь. – Судьба – непредсказуемая штука.
– Это точно, – нахмурившись, подтвердил Емельян, и, с умным видом заострив внимание других игроков на словах соседа, в очередной раз выбил три единицы на игральных костях, после чего забрал себе выигрыш и рассмеялся. – Не жалеешь, что из солдат-то ушел? Играли бы в кабаках всегда с тобой, а в перерывах били бы половцев? – добавил он, когда партия была окончена.
Савелий переполнился чувствами, услышав колкое для него слово, и вздохнул. В этот раз он по-настоящему глотнул меда из кружки и, как будто мог захмелеть, пошатываясь, ответил:
– Жалею.
Со следующего утра юный ученик стал все больше внимания уделять тренировкам с мечом и все меньше задумывался о сокрытии своей тайны. «Поворот! Де не вер! Поворот!» – под счет командовала Ольга, и Савелий без устали перепрыгивал с ноги на ногу, как в танце, стараясь не упускать ни одного движения.
– Этот удар невозможно заблокировать, mon ami (франц. «мой друг»), но только если сделать все абсолютно правильно, – на минуту отвлеклась молодая