Весеннее обострение. Марина Владимировна Добрынина
на столе появляется буквально секунд через тридцать. Эх, люблю я Гарлана.
– Так, – говорю, – нас в ближайшее время не беспокоить. Хотя нет, минут через пятнадцать еще один кувшин принесите. Лучше сразу два.
– Слушаюсь, господин.
Я быстро сую в руки Дусе здоровенную кружку с вином. Точно, Гарлан – молодец. Сразу понял, что на бокалы мы сегодня размениваться не будем.
Терпеливо жду, когда предметница моя ненаглядная выхлебает примерно с треть. Сам отпиваю лишь немного.
– Ну, что случилось?
– Он со мной разводится, – всхлипнув, произносит Дуся.
– Кто? Терин? С чего вдруг?
– Не скажу.
– Ну, ты пей, пей, я сказал! Давай вот так вот, потихоньку. Точно легче станет.
Минут через десять снова спрашиваю:
– Что ты такого с ним сделала, что наш терпеливый чернокнижник решил, что ему лучше остаться в одиночестве?
– Я его ударила…
– Да? И что? Можно подумать, впервые. Да ему только при мне несколько раз тапком прилетало. Вроде как не умер. Что на сей раз?
– Я его избила, – рыдает Дуся, – хлыстом…
Вот это новости. Я, когда ей игрушку эту дарил, конечно, изрядно позабавился, но и представить себе не мог, чтобы…
– В смысле хлыстом? – на всякий случай переспрашиваю я. А то вдруг послышалось.
– В прямом! – восклицает Дуся. – Я затащила его в замок Совета чародеев, в пыточную. Нацепила на него ошейник покорности и… и отхлестала его! За то, что он с сыном сделал. А он обиделся.
Вот это да.
У меня слов нет, и чувства тоже куда-то подевались. Сижу и тупо пялюсь на предметницу эту разноглазую. На Терина Эрраде… ошейник покорности… а потом… потом… Это да…
И он с ней после этого всего лишь разводится. Убил бы – я бы понял.
– Ты, Дуся, пей… – практически шепчу я, а самому уже вино и не лезет.
– Валь, я не знаю, что мне теперь делать?! – восклицает Дуся, делая большой глоток из кружки.
И тут на меня накатывает. Я начинаю смеяться и сгибаюсь пополам, не в силах сдерживаться.
– Дуся…
И вот тут появляется моя дочь.
– Папа! – восклицает она. – Я только что видела Терина Эрраде, он…
– Что? – пытаюсь простонать я.
– Он разводится с Дусей и у него такой странный след на щеке…
Я уже практически рыдаю.
– Дуся, ты его еще и по морде…
– Папа, что случилось? – недоумевает Иоханна.
– Ханна, выйди, пожалуйста, – сдавленно проговариваю я, – не мешай. Умоляю.
Иоханна, вот послушная девочка, исчезает с поля зрения, а я, наконец, могу вылезти из-под стола. У Дуси вид на удивление несчастный.
– Что мне делать, Валь? – вопрошает она, а я понимаю, что сейчас опять под стол полезу, потому что сил нет видеть эту расстроенную физиономию и одновременно представлять себе Терина, вздрагивающего под ударами хлыста в руках его собственной супруги. Ужас. Просто ужас.
– Прости, Дусь, – тихо произношу я, – я думал, ты мой подарок в каких-то иных обстоятельствах