Пляски сумасшедших снов. Валерий Пушной
ногах взад-вперед, Малкин сунул руки в карманы и негромко успокоил:
– Пожалуй, я догадываюсь, что ты имеешь в виду. Но ведь всякая вещь может попасть к кому угодно. И все, что хорошо для одной стороны, может быть так же полезно и для другой. Надо только суметь воспользоваться этим.
От Илаты повеяло холодком. Она приняла упрек на свой счет, точно Ванька обвинил ее, что она не сумела добыть для себя плойдэр, и потому зашторилась сухим сдержанным тоном:
– Ты только что появился в нашем городе и анклаве, совсем ничего тут не знаешь, а уже твоя фантазия буйно разыгралась. Умерь пыл. Не спеши с выводами. Может, в тех местах, откуда вы пришли, многое проще, чем у нас, но не думаю, что настолько просто, что можно в одночасье все поставить с ног на голову или наоборот.
На минуту в комнате повисло молчание, от которого Малкин испытал неловкость. Кажется, он действительно поторопился со своими суждениями: не зная броду, полез в воду, побежал впереди паровоза. Слегка замялся, покраснел и ретировался:
– Конечно, ты права.
С облегчением тихо Илата вздохнула, подняв грудь под тканью блекло-зеленой блузки, и продолжила:
– Под воздействием псипаралов люди рассказывают все о себе, о родственниках, о друзьях, о соседях, о делах, о мыслях, даже не нужны плойдэры, чтобы видеть сквозь ткань, черное стекло, бетон и металл. После каждой облавы, как сегодня, в нашем квартале гецейские и лецейские наводят шмон. Находят людей, тайники, если такие есть, изымают все. Недовольные исчезают навсегда. Поэтому у всех на окнах затемнение, а рты на завязках, пока их не развяжут псипаралы.
– Но ведь ты не молчишь сейчас, – осторожно заметил Малкин.
Слегка усмехнувшись, женщина вернулась к столу, села на стульчик и коснулась ладонями вазы, провела по ней бережно, как по большой ценности, словно от прикосновения к ее стенке испытывала особое удовлетворение. Мальчик соскочил со своего сиденья и метнулся к матери, притулившись сбоку. Она обняла сына, прижала к себе и после этого перевела взгляд на Ваньку:
– Нет, я тоже молчу, – ответила ему. – Говорю лишь о том, о чем знают все и что скрыть невозможно. Не знаю, надолго ли вы к нам пожаловали, но если не на один день, тогда сначала присмотритесь, пооботритесь чуть, понюхайте, что чем пахнет, включите мозги, а уж потом займитесь делом, по которому прибыли. Но не ранее, чтобы не оказаться объектами для переработки в молекулы.
Щеки у Малкина опять покраснели, его обдало жаром, вспыхнули кончики ушей – понял, что опять вылез с нелепым замечанием и нарвался на новый укол. Ничего не оставалось, как стерпеть и вежливо оправдаться:
– Благодарю за совет. Ты не первая сегодня, кто советует нам. Видно, мы действительно выглядим глупо, отстали от жизни, не догоняем вашего прогресса. Нет времени задерживаться у вас, но, наверно, сейчас у нас выбор невелик. Одна просьба: коль ты уже нас приютила, Илата, потерпи чуток и помоги дальше разобраться во всех тяжких.
– Мог бы не просить, – пообещала женщина.
Сделав минутную паузу, Ванька выговорил:
– Гецейский