Меж явью и снами. Ксения Скворцова
потому что нет в Безвременьи ярче звёздочки, чем ты, наша дорогая Принцесса. Мы будем хранить и оберегать тебя до тех пор, пока кому-то из нас не придёт пора присниться».
Мне нравился снег. Всегда нравился. Я взяла его в ладони, вырвавшись из омута детских воспоминаний. В них он превратился в обычную воду.
Есть ли во мне, и правда, что-то особенное, как твердили все с самого детства? Я в себе вот совсем ничего такого не чувствую. Думаю, это любовь близких делает меня такой в их глазах. Но когда смотрю в зеркало, то вижу просто потерянную молодую девушку, которая не совсем понимает, куда ей двигаться дальше. Я чувствую в себе сильную тягу к поиску своей истории, той самой, которую, став прекрасным (хочется надеяться) сном, расскажу кому-то из Мира Яви. Но пока всё, что во мне есть особенного – это какая-то непонятная одержимость снегом. Снегом, что медленно падает с безоблачного неба, укрывая периной наш дивный мир.
Здесь – снег. И далеко-далеко, там, куда падают последние лунные лучи – снег. И всегда – был, есть и будет – снег.
Во дворе замка, возле беседки, в которой мы с родителями ночами, пока бушевала метель, пили чай с душицей и делились друг с другом волшебными историями из жизни – было озеро. Лёд постоянно ломали, чтобы без помех использовать воду. Гладь быстро покрывалась тонкой корочкой льда. Я смотрела на неё, как в зеркало. Возвращаясь домой, следом за родителями, искала в нём ответ:
– Скажи, – говорила я ему, – зачем я здесь? Зачем я нужна? Почему все так заботятся обо мне? И если я жила так всю свою жизнь, то почему это кажется… чем-то невероятным? Почему в моей «памяти» всплывают обрывки разговоров, которых никогда не было?
Но отражение лишь вопрошало вместе со мной.
Этой же вечной и нескончаемой ночью я гуляла по роще, говорят, посаженной ещё самими Первородными, и искала ответа у звёзд. Знаю, мы сотворены из них. И внутренний свет родной звезды способен исцелять. Исцелит ли она мою невнятную боль? Всё же хорошо… Почему я жалуюсь? Почему у меня чувство, что я что-то упускаю?
Кто ты?
В памяти мелькает образ. Ох, как щемит в сердце. Чёрные волосы, длинные чёрные волосы и хриплый, но такой теплый, голос. Серебряная серьга в правом ухе. Дивная улыбка, самая волшебная на свете. Обещание. Клятва. Какая клятва?
Моя?
Твоя?
Ох.
Всё стирается… Наверное, если это не то, что я могу пока что понять – лучше об этом не думать. Всё равно только сильнее путаюсь.
Грею руки дыханием. Надеваю варежки, что связала на совершеннолетие мама. Она, бедная моя, тогда очень переживала, как я справлюсь со статусом «взрослой» Принцессы, и вот так решила выразить любовь. Маме было тяжело принять моё решение съехать от них с папой, но даже видя её слёзы, я понимала, что ничего не могу с собой поделать: таким сильным было желание проверить себя, стою ли чего-то, могу ли как следует сама о себе позаботиться.
Я поселилась в скромном, но чистеньком