Путешествие из Петербурга в Москву. Александр Радищев
он передает верно.
Радищев – автор сентиментальной школы, и культ разума непротиворечиво сочетается в нем с чувствительностью сердца. Устами одного из положительных персонажей – старого крестицкого дворянина – он прямо соглашается с Екатериной: «Не дерзай никогда исполнять обычая в предосуждение закона. Закон, каков ни худ, есть связь общества». Но на деле невинность доведенных до крайности убийц для него «математическая ясность».
Иоганн Лампи. Портрет Екатерины II. 1790 год[16]
Писатель рисует идеал, к которому правитель должен стремиться. Так, в главе «Спасская Полесть» рассказчику снится, что он – великий государь, окруженный льстецами, превозносящими мир, тишину и изобилие его правления; к нему в образе странницы является сама Истина. Она снимает с его глаз «бельма» и показывает ему реальность: коррупцию, несправедливость и жестокость его приближенных, извращающих его указы и угнетающих народ. В этой прозрачной аллегории Екатерина сразу узнала себя и отмела упрек: «Не знаю какова нега власти в других владетели, во мне не велика».
Императрица, решающая государственные проблемы на практике, возмущена несправедливым отношением к своим усилиям: хорошо писателю воздыхать о судьбе доведенных до отчаяния крестьян, но нельзя же возвести снисходительность к убийцам в принцип – эдак ведь крестьяне начнут резать дворян, и Радищеву это прекрасно известно, чего же он от нее хочет? Когда автор проповедует пацифизм, называя царей виновниками «убийства, войною называемого», Екатерина возражает: «Чево же оне желают, чтоб без обороны попасця в плен туркам, татарам, либо пакарится шведам». Практических рекомендаций у Истины, очевидно, нет.
Радищев обвиняет императрицу в лицемерии, в измене той философии, которую сама она насаждала в молодости, – упрек был основателен и оттого чувствителен. Ханжество Екатерины стало общим местом – Пушкин писал{9}:
Екатерина уничтожила звание (справедливее – название) рабства, а раздарила около миллиона государственных крестьян (то есть свободных хлебопашцев) и закрепостила вольную Малороссию и польские провинции. Екатерина уничтожила пытку – а Тайная канцелярия процветала под ее патриархальным правлением; Екатерина любила просвещение, а Новиков, распространивший первые лучи его, перешел из рук Шешковского в темницу, где и находился до самой ее смерти. Радищев был сослан в Сибирь. Княжнин умер под розгами – и Фонвизин, которого она боялась, не избегнул бы той же участи, если бы не чрезвычайная его известность.
Венценосную читательницу автор «Путешествия» имел в виду, обращаясь к ней прямо: «Властитель мира, если, читая сон мой, ты улыбнешься с насмешкою или нахмуришь чело, ведай, что виденная мною странница отлетела от тебя далеко и чертогов твоих гнушается». Читай: на воре шапка горит. И Екатерина возмущенно возражает: «Птенцы учат
Иоганн Лампи. Портрет Екатерины II. 1790 год. Музей имени М. А. Врубеля.
Пушкин А. С. Заметки по русской истории XVIII века // Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 8. – Л.: Наука, 1977–1979. С. 125.