Золото. Елена Крюкова
официантик подскочил к ним, изогнулся в поклоне: «Осетринки, икорки… свежих абрикосов?.. Что пить будем?..» Жермон, усмехаясь, глядел на Светлану. Да, девочка бедная, это сразу видно, за версту. Она будет стесняться. Комплекс нищеты. Не скоро она от него избавится. Да, так и есть. Она потупилась, потом подняла глаза: «Ничего не надо, Гурий, прошу тебя, возьми два кофе… можно с коньяком… и с лимоном». Глаза-глазищи. Он впервые видел такие. Большие, широко распахнутые, как у говорящей куклы, серо-зеленые, как прозрачные озерца в осеннем лесу. И вся она была не летняя, знойная – осенняя, северная. Ему хотелось запустить руку в ее русые, чуть с золотинкой, с болотной празеленью, волосы, погладить их. Ему сейчас до полусмерти захотелось этого. Брось, Гурий. Ты стольких баб в жизни перегладил и перещупал. Зачем тебе эта нищая медсестричка. Ты уже женился, обжигался, нарывался. Лучше быть свободным. И ее оставь свободной. Но поимей. Ты же богат, и тебе все принадлежит. И она?! И она.
А она, она сама знает об этом?!
– Хорошо, дарлинг. Кофе так кофе. Ну, к кофию два бутербродика с икоркой. Мы же все-таки на море. И мы отдыхаем.
– Я не дарлинг. Я Светлана.
– Скажите пожалуйста, какие мы капризные. Ты хоть знаешь, что значит это словцо?.. я же ласково…
– Знаю. Я не неграмотная. Я…
– Ты просто маленькая стеснительная девочка. Раскрепостись и наслаждайся. Сегодня вечер наш. Не могу поверить, что ты поешь рок-музыку! Ведь там же надо так обнахалиться на сцене, так вывернуться наизнанку… а ты такая скромная…
Светлана и Жермон уселись за столик на самом носу, так, чтобы видеть черную, всю в синих и золотых масленых бликах, колышащуюся под вечерним бризом воду, огни набережной, огни звезд над головой. Светлана взяла в пальцы ножку ресторанного бокала, Жермон, будто бы небрежно, бросил руку на крахмальную скатерть и коснулся рукой ее руки.
– Совсем наоборот. – Светлана осторожно отодвинула руку. – Если ты сдерживаешь страсть, она воздействует сильнее. Необязательно вихляться и орать, размахивать руками. Ты на сцене все должен делать голосом. Так Горшок говорит.
– Кто, кто?.. Горшок?..
– Да, Горшок. Руководитель группы «Ироникс». Классный композитор, между прочим. У него будущее.
– А у тебя?..
Официантик принес кофе и два хиленьких бутерброда с черной икрой на тарелочке. Жермон презрительно взял за хвостик увядшую укропную ветку.
– Керчь, юг, жалеют овощей!.. смешно… – Он швырнул траву за борт. – У тебя-то, детка, есть будущее?
Светлана поднесла к губам чашку с кофе, вдохнула коньячный запах. Жермон увидел, как она густо, по-девчоночьи, покраснела. Вместо ответа она спросила его:
– Чем ты занимаешься в жизни, Гурий?..
Девочка переводит разговор, похвально. Он стукнул чашкой о ее чашку, будто чокнулся.
– Может, винца?.. Легонького, сухенького?.. Мы же гуляем?.. Я занимаюсь всем, чем не разрешено заниматься. Такова моя планида. Я играю