Усеченный куб. Loafer83
друг друга, а она смеялась. Каждый год я это вспоминаю, когда прихожу сюда, больше и нечего вспомнить, только Киру, Кира, их сына и нас. Странная штука жизнь, получается, что она была раньше, а что же сейчас?
Я сильно задумался, ощущая во рту вкус печенья, которое делала Кира из серой массы и леденцов – я не ел ничего вкуснее, никто из нас не ел. Ко мне подошел девятый и встал рядом. Увидев, что я смотрю на шары, он, думая о том же, стал рассказывать свою часть сказки, где он на том большом красном шаре смог облететь весь наш каткьюб, все-все посмотреть и найти место, где нет снега, никогда нет снега. Мы обнялись, сегодня я имел на это право. Как же он похудел, с каждым годом он становился все меньше, медленно врастая в землю девятый был уже немногим выше новой Киры, с удивлением смотревшей на нас.
Я представил девятого, он засмущался, но тут же добавил, что он бесполый, что нас всех такими сделали. Кира погрустнела, она умела так глубоко смотреть на других, задавая немой вопрос, что девятый совсем засмущался, я никогда не видел его таким.
Мы пошли на карусель, это была огромная сварная конструкция, сделанная из разных частей проката. Ее сделали очень давно, когда я еще не родился, она страшно скрипела, краска во многих местах облупилась, но период ремонта должен был наступить только через год. И все же она была замечательная. Все сидели на длинных узких лавках, стараясь держаться за лавку или за соседа, тонкая спинка сильно впивалась в тело, но это была хоть какая-то опора. Кир рассказывал, что раньше на площади каждый месяц устраивали представления, длились они несколько дней, чтобы каждый мог сходить, но потом, полвека назад, эти ярмарки признали недостойными, ведущими сознание граждан в бездну животных страстей – и все отменили, оставив лишь один месяц в году. Жрецы считали, что перед новым годовым периодом каждый человек должен выгнать из себя животное, поэтому после ярмарки все должны были идти в молельный дом для осознания своего животного я и изгнания его из тела. Правда, никто не ходил. Это я знаю точно, я не раз сам приходил в молельный дом после ярмарки, там было пусто, не было даже жрецов.
На карусели было шумно, скрипел механизм, кричали дети, взрослые, скорость была хорошая, и некоторые перепившие дрянной водки из гнилых корней подземного города выпадали из нее, изрыгая из себя вонючую желтую массу, в которую радостно падали, пока их не поднимали РОНы, бродившие по ярмарке с тачкой, на которую укладывали счастливые тела. Мы кружились на карусели, Кира громко смеялась, она сидела между нами, схватив нас за локти. Я коротко рассказал девятому, как нашел Киру. Он слушал внимательно, хмурился, а потом спросил, почему я до сих пор не нашел для нее подходящей карточки в архиве. Ведь я мог бы быстро ее перепрошить и дать Кире новую жизнь.
Стыдно признаться, но я об этом не думал. Вот ведь проклятая образованность, мне и в голову это не пришло. Пока кружилась карусель, мы обсуждали это безбоязненно, наши голоса тонули в общем оре и жутком скрипе. Кира смотрела на нас счастливыми глазами и сказала,