Василина для шейха. Ольга Мушенок
обхаживают сотни грязных мужиков, – он как будто мои мысли прочитал, давая ответ.
– Никто и никогда не..
И слезы снова покатились. Что за вопросы у них?
– Я домой хочу. Я к маме с папой хочу, – заплакала, надеясь на доброту.
– Тогда, добро пожаловать! – и я обратила внимания на другого мужчину. Это был Рамиль, человек Эмира.
Вот значит кому меня продали, тому обезумевшему шейху.
Мне развязали руки, освободили ноги от цепей и даже дали воды, только и трех жадных глотков не успела сделать, как тот, кого я теперь больше всего боялась, выхватил флягу из моих рук.
– В пустыни самое бесценное – вода. И ты, даже капли ее не стоишь, чтоб так жадно пить, – закрыл и передал Рамилю, а после кинул мне в ноги на песок, кусок сухаря, приказывая, – Теперь ешь, дорога до Каира нелегкий путь.
Со мной так никто и никогда не обращался, есть с земли самое унизительное, что я услышала от араба.
– Я не стану есть с земли. Я человек, а не животное, – знала, что не убьют, ведь для самого Эмира меня сюда привезли, – Это вам здесь всем свойственно дикарями есть с земли, – о своей дерзость я пожалела сразу же, но лучше пусть умру от пыток, чем останусь старику.
Араб схватил меня своей пятерней и больно сжал подбородок, зарычав уже на арабском:
– Ты отказалась от своего завтрака, а ужин ещё не скоро. Я думал ты не глупая, а ты оказалась идиоткой!
– Мне больно, – всхлипнула я.
Он отпустил, наверное, от его огромных шершавых лап у меня останутся синяки.
– Это не боль, девочка. Вот им больно было, а тебе повезло, – Рамиль указал рукой на окровавленных девушек, которые до сих пор лежали не сводя ног и стонали. Как оказалось не все, одна лежала с заплаканным лицом и закрытыми веками, она совсем не дышала. Ветер трепал ее русый волос, а я мысленно с ней прощалась. На вид она младше меня, худенькая и маленькая. За что так с ними? Меня поразил этот ужас и я сама того не поняла, как опустилась на колени и стала быстро раскачиваться вперед и назад.
– Мамочка.. Мамочка..
Меня душили слезы, горло сдавливало невидимым жгутом, ведь в мире этих чудовищ нет места состраданию и сочувствия. Я уже поняла, что силой здесь принуждает и отбирают самое ценное у женщин. Вокруг пустыня, я одна со своей невинностью, глупостью и наивностью, потому что была бы я серьёзней к некоторым вещам, то не попалась бы в лапы этим животным.
Я слышала, как Рамиль за спиной говорил, что меня везли в Каир для Шейха, а остальных купили для местных и то, что на нас напали бродячие без какого-то либо титула арабы.
– Бахти, что с ними прикажешь делать?
– А ты не знаешь, что в таком случае делают?
– Я понял, прикажу нашим отвезти их в деревню, пусть отмоют, причешут, оденут и работать. Рабыни нам нужны, пусть помогают пожилым, лекарям и таскают камни для строительства.
Он сказал рабыни? Я повернула голову в их сторону и тихо прошептала:
– Я тоже хочу с ними, – если удача не отвернется и я окажусь с девушками, то будет шанс