Разбойничья злая луна. Евгений Лукин
Минька: надел шлем, нажал кнопку… Главное – решиться…
Из какого же сволочного рая ты вырвался, Гриша, если сидишь вот так, сгорбясь, с остановившимися глазами, и ничего перед собой не видишь: ни людей, ни пыльного летнего парка!
– Ну и что? – постепенно наливаясь злостью, проговорил я. – Ну не повезло! Ну не сработала эта машинка, чёрт её дери! Мне вон всю жизнь не везёт – так что ж теперь, повеситься?!
Я вскочил. И в тот же самый момент пришла мысль. Вот всегда так со мной. Стоит разозлиться – и уже ясно, что делать дальше.
– Слушай, – сказал я. – Ну а, допустим, прилетает за тобой ещё один корабль… Он тоже с этим… с коллектором?
– Насколько я знаю, все корабли с коллекторами.
– Все корабли с коллекторами… И что будет с этим… – я потыкал пальцем в сумку, – с пистолетом?
– Видимо, заработает.
– Заработает? – И я почувствовал, как по лицу моему расползается глупейшая блаженная улыбка.
– Гриша! – сказал я. – Так какого же мы с тобой чёрта?.. Надо просто проверять эту машинку каждый день. Всё время её проверять! И как только заработает – всё бросать и бегом к майору!.. Ангелы, да? Охотиться за нами, да? Ну давайте-давайте… Вы – за нами, а мы – за вами!..
Я уже был крепко взвинчен и расхаживал перед скамейкой, говоря без остановки.
– Брось, Гриша! – убеждал я его. – Чтобы два таких мужика – да не выкрутились? Со мной, Гриша, не пропадёшь! Ты, главное, Гриша, не робей! Мы тебя научим на собаку лаять!
Домой мы вернулись часам к пяти.
– Да! – вспомнил я перед самой калиткой. – Ключ-то забери. И не оставляй больше…
Слова мои поразили Гришу Прахова. Он взял у меня ключ от своего шкафчика, стиснул его в кулаке, а кулак прижал и груди.
– Минька, – сказал он, – можно я задам тебе один вопрос?
– Ну задай.
– Зачем я вам нужен?
Ничего себе вопросец!
– А чёрт его знает, – честно ответил я. – Вроде привыкли уже к тебе…
Дома нас ждал сюрприз. Заходим мы с Гришей в большую комнату, а на диванчике – рядышком и чуть ли не за руки взявшись – сидят мать и Люська, обе заплаканные.
Увидев Гришу, Люська вскочила, вскрикнула и кинулась к нему. Я, конечно, посторонился – того и гляди затопчут.
– Я так и знала, я так и знала!.. – всхлипывала Люська, вцепившись в бедного Гришу. – Я же чувствовала – что-то случится!..
Интересное дело, вяло подумал я. Мать – чувствовала, Люська – чувствовала… Один я ничего не чувствовал.
– Я его посажу! – всхлипывала Люська. – Я его посажу!..
– Кого? – спросил я.
– Бехтеря, кого же ещё! – ответила за неё мать. Тоже всхлипывая.
– Какой Бехтерь, чего вы плетёте? – сказал я. – Бехтерь к нему и близко не подходил.
Люська уставилась на меня бешеными зелёными глазами:
– Не подходил? А лоб почему разбит?
– Так это не Бехтерь, – объяснил я. – Это я ему рейкой заехал.
– Как? – в один голос сказали мать и Люська.
– Случайно, –