Коллекционер. Нора Робертс
чуть раньше, и запах выветрился бы.
Итак, что мы имеем? Два убийства, два взлома и, безусловно, слежка.
Во что, черт побери, вляпался Оливер?
На сей раз это не карточные долги и не наркотики. Не похоже. Что за дельце всей жизни братец хотел обстряпать, какой куш сорвать?
Как бы там ни было, эта тайна умерла вместе с ним. И женщина, с кем или на кого бы она ни работала, может сколько угодно следить за ним, обыскивать дом, все равно ничего не найдет, потому что у него ничего нет.
А есть только мертвый брат, убитая горем семья, огромное чувство вины и бешеная ярость.
Войдя в лофт, он сменил код – а вдруг поможет. И для надежности решил снова подключить охранную компанию.
А пока неплохо бы понять, поживилась ли чем-нибудь незваная гостья.
Он постоял немного, ероша волосы. Пространство было большое. Он любил простор, обилие комнат, целесообразность. Любил принимать у себя свою большую семью.
Теперь ему предстояло обыскать весь дом с учетом того, что здесь побывал злоумышленник.
К исходу часа Эш определился с пропажами. Список был короткий и странный.
Соль для ванн, которая особенно нравилась матери, серьги единоутробной сестры (от второго брака матери), забытые с месяц назад, когда они с матерью переночевали у него, ловец солнца из витражных стеклышек, подаренный на Рождество сводной сестричкой (от четвертого брака отца) и гильошированные серебряные запонки от Тиффани в нежно-голубой коробочке.
Наличность, обнаруженную в ящике письменного стола, она проигнорировала. Там было всего несколько сотен, но почему бы не прихватить? Соль для ванн взяла, а деньги оставила.
Потому что деньги – нечто обезличенное? Не столь притягательное?
Хрен его знает.
С чувством беспокойства и напряжения он поднялся в студию. Работать над русалкой не мог – настроение было не то, – но задумался над тем, с какой точностью Лайла выразила его мысли и чувства. Он не ожидал, что она разглядит его замысел и тем более поймет.
Вопреки всем ожиданиям, она восхищала его. Женщина с цыганскими глазами, которая носит в сумочке увесистый мультитул, точно помаду, и умеет им пользоваться. Которая в незаконченном полотне угадывает авторский замысел и способна проявить участие к постороннему человеку.
Которая сочиняет истории о подростках-оборотнях и не имеет своего угла – по собственной воле.
Возможно, она права – он не улавливает связи.
Но обязательно все поймет, когда ее нарисует.
Так, размышляя, он установил мольберт и взялся за холст.
Лайла стояла перед лофтом, разглядывая его при свете дня. Снаружи он выглядел заурядно – просто старое кирпичное здание, чуть приподнятое над тротуаром. Внутри, как могло показаться, с полдесятка славных квартир, раскупленных молодыми специалистами – любителями даунтауна.
На самом деле все обстояло иначе. Его владелец создал дом, который в точности соответствовал его личности и роду занятий. Он был художником и человеком семейным. И, сочетая в себе обе ипостаси, смог создать пространство,