Воин аквилы. Владислав Шмыглёв
пищевой запас, являющийся к тому же ещё и верным спасением в случае осады. Глядя на всю эту кажущуюся со стороны простоту, Владиус для себя, тем не менее, отмечал правильность и продуманность всё ещё существующей посреди свирепой гущи варварских племён уникальной римской крепостной системы каструма Аквилон. И вместе с этим также одновременно видел и немалую заслугу в поддержке её неприступности как павшего ранее, так и ныне действующего командира твердыни. Также молодой декан вскоре воочию и сполна смог убедиться и в самой праведной твёрдости слов этого самого здравствующего командира форта. Как ранее и обещал Гай, всем уставшим воинам колонны с лихвой было пожаловано всё самоё лучшее, находящееся в крепости, будь то пропитание, вода или местные небольшие, но уютные термы для восполнения сил. Всё самое необходимое и лучшее, точно осуществлённое в сговоре с природой, разразившейся от себя массой дождей и волей или неволей тем самым спутав помыслы явно не планировавшим вот так затягивать свой отдых достигнувших Аквилона солдат. Но мысли и надежды людей не всегда способны совпадать с думами природной стихии, и поэтому всадникам охранения обоза, залечивая свои раны и увечья, а также наслаждаясь терпимостью и гостеприимством воинов каструма, предстояло ещё какое-то время пробыть в оторванном от остального римского мира месте. Пробыть и тем самым ещё больше насладиться мгновениями жизни. Что они, собственно, с положенным пониманием и делали, при этом чередуя игры в кости с помощью в хозяйственно-служебных нуждах гарнизону твердыни. До той самой поры, пока, по велению свыше прекратившийся дождь, а вслед за ним и воспылавшая красотой и свежестью природа наконец-то открыли дорогу к обратному и не менее опасному пути. Итак, для воинов вновь наступала походная пора: для одних – преисполненная радостью от долгожданного движения, а для других, проникнувшихся духом новой дружбы и оседлости, напротив, – наполненная печалью и грустью. Ах, эта вынужденная грустная и печальная грань скорого и безудержного следования, которая также не обошла стороной и молодого декана Владиуса! Молодого воителя, который, в свою очередь, за время пребывания в каструме по схожему душевному видению и восприятию как на внешнее, так и на внутреннее живое мироздание, сумел по-особенному сблизиться с командиром форта Гаем Кацием. Сумел не то чтобы сблизиться, а, скорее подружиться, при этом всколыхнув в преисполненном неутихающей воинственностью сердце Максиана капельки мужской дружеской ревности. Но всё это для многих отважных соратников пусть и в печальном созерцании, а уже осталось позади, в прошлом, потому как в действенно-настоящем балом, по всей видимой осязаемости, правила только одна скреплённая с судьбой сила. Сила безустанного движения, монотонно, но верно увлекающая в горнило новой, окутанной неизвестностью дороги два десятка всадников охранения обоза, умелого и зоркого оправившегося от ран следопыта Алвиана, а также находящихся во главе этого