Восьмистрочники. Стихотворения 1986—2020. Михаил Квадратов

      нам лежать в остывшем персеполе

      на несуществующей траве

      без сюжета без вины и боли

      вечером в четыре в голове

      лопнет электрическая нитка

      подрожит немного и внутри

      задохнётся пленная улитка

      старая улитка розмари

      Писатель, ровно обстрогав,

      волшебный карандаш слюнит.

      Рисует дом. Описывает быт.

      Придумывает нож. Придумывает шкаф —

      распахивает дверцу верною рукой —

      и персонаж, неведомо какой,

      его оттуда ножиком разит.

      Всё кончено.

      действительности не было и нет

      следи число пророчеств и примет

      когда отыщутся тринадцать с половиной

      придёт повестка почтой муравьиной

      заставят сторожить секретный сад

      где яблоки латиницей горчат

      счастливая судьба – трещотка и двустволка

      и ереси классического толка

      В особый час, в особом месте

      Угрюмый церемониймейстер

      Бредёт в извёстке и тоске,

      Рисует крестик на песке —

      И на условном перекрёстке

      Кипит в таинственном напёрстке

      Густой растительный настой.

      Меня здесь нет. И ты не стой.

      Погляди – почти не плачут

      Восемь маленьких собачек,

      Просят старенького бога —

      Посмотрите за дорогой —

      Ждут гонца от Антиоха

      Или, может, ждут не очень —

      Просто скоро будет осень.

      Просто плохо.

      гудят рассветы над золой

      там поварёнок удалой

      гоняет несъедобных тварей

      а остальных берёт и варит

      и из обглодышей несложных

      меланхолический художник

      других ваяет много лет

      но не угадывает цвет

      кому тут нянчиться с тобою

      здесь небо борется с землёю

      и посредине всей фигни

      похрустывают дни твои

      так фэзэушник недалёкой

      среди нелепого урока

      тихонько в маленьких тисках

      сжимает майского жука

      Дом пропал, закончен карнавал,

      Дымно, разноцветный воздух вышел.

      Мумии чужие сушатся на крыше —

      Ране ангел летний ночевал.

      Ах, зачем терпеть неблагодать —

      Мы бы этот дом давно продали,

      Да у нас Орфей сидит в подвале

      И никак не хочет вылезать.

      Маша, Маша, мать твою,

      Не пускала б более

      Пароходик по ручью

      Чёрной меланхолии.

      Там на палубе обед,

      С кренделями полочка,

      Мой лирический портрет,

      А во лбу иголочка.

      визгливый ёгурт-самоед

      стоял у нашего порога

      иных теперь в помине нет

      иные вписаны у бога

      но их не помнят их немного

      мужайтесь барышня обед

      непроходимая дорога

      пустое дао розовый билет

      Какая разница – ничей:

      ничей – ни чёрного, ни белого;

      набор случайных мелочей

      нестоящих – какое дело вам,

      когда он призрачною белочкой

      сопит на пыльном чердаке

      и удивительные мелочи

      скрывает в маленькой руке.

      лопнул стакан голубого стекла

      воют