Культура. Литература. Фольклор. Александр Белоусов
немногочисленные подробности «воскресения мертвых» у информантов имеют явно литературное происхождение: во-первых, одновременная с ним смерть «живых» – «воскреснут мертвые, встанут покойники из земли, а живые от страха и ужаса помрут» (ср. о том же в Луцидариусе – см.: Порфирьев И. Я. Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях по рукописям Соловецкой библиотеки. СПб., 1890. C. 469; и в опубликованном В. М. Истриным Сказании об антихристе – см.: Истрин В. И. Откровение Мефодия Патарского. C. 224); во-вторых, одинаковый рост воскресших – «все под одну линейку будут» / «все живые и мертвые станут одним ростом» (мысль о том, что люди воскреснут единым образом, очень распространена в древнерусских сочинениях на эсхатологическую тематику – см.: Порфирьев И. Я. Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях. C. 325, 337; Памятники отреченной русской литературы. Т. 2. С. 176–177, 185).
116
Место «суда» информантами, как правило, конкретно не определяется: он представляется то «на небе»/«на облаках», то «на земле». Лишь один информант сообщает, что «все люди пойдут в Иерусалим»; тут же приводится и характерная только для Жития Василия Нового деталь их внешнего облика: «на каждом человеке будут написаны его грехи» (см.: Вилинский С. Г. Житие св. Василия Нового. Ч. 2. С. 489–490).
117
Ср.: «все станем нази, яко рожени, и власы на главах наших востанут» (Смирнов С. И. Материалы для истории древне-русской покаянной дисциплины. М., 1912. С. 216, 456). У одной нашей информантки «волосы дыбом <…> встают» и от «благоговения» – в моленной.
118
Как нам кажется, отмеченная информантом невозможность родственной взаимопомощи на «страшном суде» развивает тему одного из ответов на Вопросы Иоанна Богослова Господу на горе Фаворской: родственники в мире том не знают друг друга (см.: Памятники отреченной русской литературы. Т. 2. С. 177, 185).
119
Ср.: Зозуля Л. Изображение ада и рая в некоторых древнерусских текстах // Русская филология. Сборник научных студенческих работ. Тарту, 1971. Вып. 3.
120
Мотив покоя, безусловно, играет первостепенную роль в народном понимании райского блаженства, которое зачастую и представляется в привычных бытовых образах: так, для сказки-легенды «рай – это хорошая чистая комната с большой пуховой кроватью». «Микола Милосливой пустил в дверь старика Савелия: „Ложись, там тебе покой“» (Соколов Ю. М. Русский фольклор. М., 1941. C. 355). Однако изображение возлежащих на постелях праведников встречается и в древнерусской книжности – ср. лицевую Повесть о видении Козьмы игумена (см.: Покровский Н. В. Страшный суд в памятниках… C. 359).
121
Это обусловлено отрицательным отношением в народных верованиях к движению. Ср.: Фрейденберг О. Поэтика сюжета и жанра. Л., 1936. C. 301.
122
Ср. толкование слова «ад» в Кирилловой книге: «ад греческое слово есть, и разумеется место безведомое, или место темное из ниских пропастей преисподних» (Л. 7 об. третьего счета).
123
Карсавин Л. П. Основы средневековой