Ком глистов. Алексей Немоляев
есть – обреченный на провал Сизифов труд, бесконечный подъем в гору с этим гребаным камнем.
Я люблю писать всякую дребедень, знаете, это помогает не сойти с ума. И я не один такой, уверяю вас. Если так посмотреть, у каждого из нас должна быть прибитая к стене полочка, на которой стоят псевдодостижения. Вот я какой молодец! Столько-то дней не бухаю, или не курю, или вот он я какой! устроился на высокооплачиваемую работу, на которой об меня вытирают ноги. Но это же тоже достижение. Я заслужил право служить ковриком для подошв каких-то типов, которым насрать на меня. Да и не только не меня, но и на всех. Кто мы такие, чтобы заслужить чью-то любовь, заботу, дружбу?
Но вот, когда я был совсем еще маленьким, я всего этого не понимал. Счастливое время! Помню, как жил в далекой коммуне. Правда, память всегда меня подводит. Нейрогаз, помните? Но я могу восстановить свои мысли через отдельные осколки, понять, как я тогда жил, уложить это все в своей черепной коробке, сделать картину более-менее цельной, чтобы выплеснуть все в сеть, создать из этого подобие осмысленного текста.
Я провел детство в коммуне. Таких было по пепельной России, погрязшей в Гражданской войне, очень и очень много. Бесчисленные точки, плевки, размазанные по разваленной стране. И там жили люди, которые прятались от смерти, боли, криков, любили, наверное, друг друга и ненавидели. Как хорошо, наверное, чувствовать хоть что-то.
Я уже давно ничего не чувствую. Моя жизнь – сборник бессмыслицы на серых твердотельниках. Кто-то же это покупает! Смешно, не правда ли?
Я сжимаю кулак с такой силой, что костяшки наливаются белой краской.
И потом еще, вот мы с тобой. Мы обязательно должны были встретиться или нет? Вот в чем вопрос. И тут уж никак не узнаешь, ей-богу. Выбор сделан. Но не мной. Это не мой выбор. Это выбор системы. Как она так все точно рассчитывает? А, может, это все шутка? Кто-то там сверху смотрит на нас и смеется – вот до чего можно довести нас. Высвечивать людям буковки на небесах, и люди будут следовать нелепым вещам. Своей судьбе.
Восточный ветер треплет ее рыжие волосы. Я чувствую себя героем романтической книги. Там, где пальцы влюбленных сплетаются, и где влюбленные целуются. Закатное солнце уже не ослепляет. Каньон тих и пуст. Приближается ночь. Самое время ложиться спать.
Помнишь ли ты, покойная моя матушка, сказки, которые ты читала мне, когда я был совсем маленьким. Ты как Лана. Или Лана как ты. Скорее, второе. Потому что ты была первичной. Она вторична. Она как луна, которая лишь отражает свет солнца. И я пою эту песню, в первую очередь, тебе. Тебе. Тебе.
Честно сказать, у меня с матушкой были не самые простые и не самые теплые отношения. Но мать – это всегда земля, всегда первооснова, всегда именно то, к чему человек постоянно возвращается в своих мыслях.
Одним.
Холодным.
Весенним.
Утром.
На.
Полузаброшенный.
Пирс.
Вышел.
Герой.
Он