Ком глистов. Алексей Немоляев
Ничего не помнить. Все сразу же забывать.
За это, наверное, я тебя и люблю. Помнишь, ты мечтала доехать до Аляски. Нет, не помнишь. Там холодно, как в аду. Я говорил тебе это. А ты говорила, что все равно хочешь туда. Если уж умирать, то на воле. У тебя почему-то воля и смертельный холод оказались синонимами. Наверное потому, что твой долбанутый папашка держал тебя в рабстве на ферме в Техасе. И теперь ты не чувствуешь себя свободной, в этих домишках, огороженных десятиметровым забором. Хотя, от кого теперь прятаться. Теперь уж точно все померли. Одни мы остались на земле.
Марк Туллий был тем еще извращенцем. Он был назван в честь великого императора, и порядочно порочил это прекрасное имя. В то время как его знаменитый тезка толкал внушительные речи в сенате, неизвестный Марк Туллий, упившись неразбавленного вина, (исключенный по требованию законодательства эпизод).
После того, как курчавый белобрысый мальчишка (исключенный по требованию законодательства эпизод), и стер легким движением кисти проступивший на лбу пот, Марк Туллий перевернулся на спину и тут же уснул. Боги навеяли ему сны о странном месте. Что это было, Марк Туллий не мог понять. Странная маленькая комната, темная маленькая комната, в центре которой расположился некий саркофаг. Но Марк Туллий, будучи во сне, почему-то понимал, что это нисколько не саркофаг. Было что-то пугающее в этом большом предмете. Саркофаг (пускай так, потому что по-другому Марк Туллий его не мог назвать, потому что не мог знать название и предназначение настолько странного предмета) был раскрыт, разверзнут в пустоту потусторонней комнаты. Внутри него мерцали блестящие трубки, как пальцы мертвеца, страшные пальцы мертвеца, вбитые в стальной корпус адской машины. Марк Туллий был уверен, что это какая-то адская машина, и стоит только подойти к ней, как она убьет его, уничтожит, низведет до атомов. Поэтому он стоял в отдалении, ни в силах двинуться с места. Взгляд его был направлен в мерцающую пустоту внутренностей саркофага.
Наконец, он заставил себя обернуться: вдруг там, за спиной, в суровой блистательной тишине, покоится его смерть? Так всегда, только так всегда и происходит: смертельная опасность тиха, незаметна до той поры, как раз два три убийственность, страха нет, просто мимолетная боль, сковывающая сознание.
(исключенный по требованию законодательства эпизод).
Но позади ничего не было. Никого не было. Только густая темнота. Марка Туллия можно было бы назвать пророком. Только это был слишком молчаливый и слишком бесполезный пророк, который никогда не смог бы принести пользу своему народу. Постоянные мучительные сны одолевали его, мучали его, заставляли чувствовать страх. Его матушка, бедная старая женщина, которую он любил нежной застенчивой любовью, не могла не страдать вместе с ним. Он хотел зайти к ней, и одна только мысль, прорвавшаяся сквозь сон, сквозь непроглядный кошмар, заставила Марка Туллия очнуться. Нежные