Железнодорожный почтальон. Владимир Плеханов
я, коротко зевнув.
– Тишина какая-то необычная, тебе не кажется?
– Мы же в тоннеле, откуда взяться шуму-то? – бодро и с наигранной уверенностью в голосе ответил я, осознавая, что признаков самого тоннеля (например, его стен) за окном я не обнаружил.
– Ну как же, Илья, шум воздуха, избыток которого на стоянках обычно травят с тормозной системы, например. Кстати, мы же находимся рядом с электровозом, всего через багажный вагон, а его электродвигатель должен постоянно издавать характерный гул, он всегда слышится, даже на остановке, а тем более внеплановой. А сейчас я его даже не улавливаю…
– Ты прав, друг, присутствие локомотива вообще не ощущается, – ответил я, тщетно пытаясь ухом различить в этой пугающе мертвой тишине хоть какие-нибудь звуки.
– Ладно, пойду сам посмотрю, – произнес Геннадий, встал с полки и, с шумом отодвинув дверь, вышел из купе.
Я услыхал, как он медленно почти на ощупь пошел по темному коридору и, дойдя до купе ВПН, заговорил с Натальей Петровной о слишком долгой стоянке и о полной темноте, на что она ничего вразумительного ответить не могла. Минутой позднее Геннадий, похоже, вышел в тамбур, а потом открыл входную дверь вагона, как я понял, посмотреть, что творится снаружи. Через несколько минут он вернулся в купе с лицом, полным глубочайшего изумления, и жестами позвал меня с собой, чтобы я посмотрел на все сам…
Я был весьма заинтригован, и даже немного напуган, но человеческое любопытство, как всегда, взяло верх, и я направился к входной двери, благо, мои глаза уже привыкли к темноте и я мог различить отдельные детали вагонного интерьера. Выглянув наружу, держась за поручни и осмотревшись, я в первую очередь увидел то же самое – сплошную кромешную тьму. Нельзя было различить ни каменных стен тоннеля (если мы вообще находились в тоннеле), ни железнодорожной насыпи, ни тускло горящих ламп освещения, которые имеются в каждом подобном сооружении. Вторая странность, которую я сразу же не мог не заметить, это отсутствие какого-либо холода снаружи (мы все помним, что на дворе стояла морозная зима). И следующее, что меня на мгновение поразило как током, и по телу пробежал холодок – я не увидел там нашего состава, точнее, отсутствовали сам локомотив и все пассажирские вагоны, а остались только наш почтовый и другой багажный вагоны. При этом у меня создалось стойкое ощущение, что эти наши оставшиеся два вагона были подвешены в воздухе.
– Чертовщина какая-то, – проговорил я Геннадию, который стоял рядом со мной в тамбуре.
– Вот и я говорю… И почему только два вагона? Где остальные?
– Не спрашивай, пока ничего не понятно. Кстати, ты Петровне сообщил?
– Пока нет, решил тебе сначала, чтобы самим разобраться…
– Позови ее, пожалуйста, срочно… – попросил я Геннадия, и он тут же скрылся за внутренней дверью.
Через несколько минут они оба были рядом со мной и, выглядывая