Кангюй. Бактрия. Марат Байпаков
посреди внутреннего дворика.
Широкая полоса света от костра освещает лица чистильщиков. Позорная работа, достойная только рабов, не вызывает у суровых мужчин никакого отвращения. Гордые бактрийцы орудуют орудиями уборки молча, слаженно, проворно и умело. После их тщательных стараний улица перед домом убрана до чистоты. Сторожа внимательно оглядывают мощение, с довольным видом поправляют пояса, заносят веники, совки, мешки с мусором и закрывают за собой ворота. Улица погружается в темноту ранней ночи.
Во внутреннем дворике Аргей выкладывает на домашнем алтаре Зевса Оградного башенку из сухой еловой щепы, зажигает стопку от пламени факела, передаёт факел Лисандру, посыпает в жертвенный огонь щепотку благовоний, затем вторую, произносит костру: «Орест и сын его Аргей», от пламени на алтаре поднимается прозрачный сизый дымок. Горькие, резкие, пряные древесные ароматы благовоний Сирии, Вавилонии, Гиркании и Маргианы даруются звёздам Бактрии. Осенний вечер полон приятной теплоты ушедшего лета. За воскурением следует восславление. Юноша тихо поёт, сопровождая пение песни-молитвы ритмичными хлопками ладоней:
– О Евмениды19, внемлите, почтенные, с помыслом добрым,
Чистые дщери Хтонийского Зевса, великого бога,
И Персефоны, прельстительной девы прекраснокудрявой!
Вы наблюдаете жизнь нечестивого люда всечасно,
Вмиг к преступленьям летите, неся нечестивым отмщенье.
Вы, о владычицы чёрные, молнии мечете взором,
Плоть истребляющий блеск источает очей ваших светоч,
О самодержицы, мрачные, страшные, с видом отвратным,
Грозные, бродите ночью с бичом, разымающим члены,
О змеекудрые девы, полночницы, страшные взору!
Вас призываю! Грядите к питающим чистые мысли20!
При первых словах молитвы блаженно улыбающийся, усталый с дороги Лисандр, ожидавший совсем иного славословного поминания Зевсу Геркею21, Аполлону Патросу22, Гестии, преисполняется благоговейным трепетом, роняет головной убор на камни двора, проводит ладонью по лицу, словно бы смахнув рукой весёлость, приобретает вид строгий, злой и хмурый.
Тем временем влиятельные всадники, покинув Аргея, сворачивают влево, на улицу всё того же аристократического квартала, проложенную параллельно церемониальной улице к агоре Бактр. Миновав пять домов, Лаг негромко обращается к Тарипу:
– Не жалеешь, что отправились навстречу сирийцам первыми? Десять дней жизни стоили того?
Тарип поворачивается лицом к Лагу.
– Хвала богам, опередили соперников. Глупцы из филы Евтидема и не подозревают, какое ценное сокровище мы заполучили.
Лаг укладывает правую руку на плечо магистрата.
– А как тебе, Тарип, мой родственник Аргей?
– Не зря
Богини мщения.
LXX орфический гимн «Евменидам». Перевод О. В. Смыка, МГУ.
Зевс Геркей – защитник домашнего очага.
Аполлон Патрос – родовой, семейный бог отцов.