Пешка. Александр Ражев
польским акцентом, непривычно расставляю ударения. – Ты бы заглядывал в свою памятную книгу… Утомляет каждый день начинать с чистого листа. Оставь, что ли, записку на холодильнике.
Клим посмотрел на книгу, накрытую цилиндром, и задумался. В свете лампы проплыл Самсон, настороженно обнюхал шляпу.
Лев учтиво кивнул старушке:
– Пани Козак.
Та, не отрываясь от чтения, поздоровалась:
– Барон.
Барон мягкой походкой прошёл к дивану и плюхнулся в кресло, отодвинул крышку на подлокотнике, нажал кнопку, и кресло завибрировало.
– Как же я устал, – выдохнул он, прикрывая веки.
На экране одни мужчины в фетровых шляпах и на летящей между домов машине гнались за другими мужчинами в фетровых шляпах и на летящей машине, стреляли друг в друга из ручных пулемётов.
Опять звонок и лампочка, Клим нажал кнопку.
Стук каблучков по коридору и в зале возникла китаянка, особа столь красивая, что казалось, от неё самой исходит нежный волнующий свет.
– Климушка! Господа, доброго вечерочка, – прожурчала она, мило картавя. Потрепала за щёки подплывшего Самсона. – Ты мой рыженький пухляш, пусечка моя.
Старушка не ответила. Барон вскочил, поклонился:
– Панна Юи, рад видеть.
Юи прошла и присела на краешек пуфика у дивана. Клим рассмотрел её. Безупречная осанка, тонкие черты лица, кожа цвета слоновой кости, жгучая брюнетка, изящные руки. Одета в красное платье по колено, европейское, но с восточными мотивами. Клим уловил еле заметный аромат дорогих французских духов. Китайская принцесса, да и только. Почему-то мучительно захотелось спелых груш.
Китаянка защебетала милым детским голоском. Она жаловалась на какую-то войну, связанный с этим дефицит, грубость лавочника, вечные пробки на воздушных трассах, рост цен на целлулоид, ещё что-то… Самсон кружился вокруг неё, ласкаясь и мурлыча от удовольствия.
Снова звонок, и снова Клим нажал кнопку. Послышались шлёпающие шаги. В комнату вбежал высокий худой парень в хулиганском картузе, красном спортивном костюме с белыми полосами, на ногах мягкие туфли для тенниса. На запястье сверкнули золотые часы. В зубах папироса. Самсон лениво зевнул.
– Босс! Честная публика! – откозырял малый и поставил на барный стол бумажный пакет, набитый продуктами. – Пармской ветчины принёс, как заказывали, и ещё по мелочи.
– Сяо Глебка, привет! – помахала изящной ручкой китаянка.
– Сынок, сними головной убор в помещении, – проскрипела Олимпиада Родионовна с лестницы.
– Прости засранца, бабуль! Мамка не научила.... – Он сдёрнул кепи, по голове рассыпались рыжие кудри. Спортсмен взял из холодильника банку кофейного напитка, откупорил ключом, прошёл к роялю и плюхнулся на табуретку.
Клим закурил следующую сигарету. На экране героиня, что была в начале фильма, отвесила звонкую пощёчину мужчине.