Мечты о нас. Иви Кази
доводят папу до безумия. Наверное, можно его понять – наша мама случайно погибла в результате несчастного случая дома. Правда, если и дальше рассуждать в подобном ключе, то и мытье окон представляет опасность для жизни.
– Если бы он мог, он укутал бы нас ватой и запер в комнате до конца жизни, – добавляю я.
– Только тебя! Меня уже можно выпускать в мир, я ответственный, – заявляет Бо и в знак прощания хлопает меня по плечу.
Разумеется, ему тоже надоело это жалкое зрелище.
– Ты оставляешь меня одну?! – театрально спрашиваю я.
– К сожалению, мне нужно на препарирование, – подмигнув мне напоследок, Бо разворачивается и уходит.
По крайней мере, работа в анатомичке кажется мне менее заманчивой, чем продолжение этого представления.
Еще какое-то время я наблюдаю, как Пенни разучивает с девушками несколько кричалок. Наконец мы свободны, но даже Пенни не выглядит довольной, хотя она является душой нашей команды. Ей ничего не стоит включить улыбку, и словно солнце восходит. В ней есть настырность котенка, но все ее любят. Ей достаточно одного взгляда, чтобы в зародыше пресечь любые сомнения относительно ее персоны. Она выглядит так очаровательно-невинно, что никто – абсолютно никто! – не верит, что у нее могут быть физиологические потребности. Хоть какие… Трудно представить, что она занимается приземленными делами, например посещает туалет. (Или трахается со спортсменами.)
– Зачем Бо приходил? – небрежно спрашивает Пенни.
Она забирает у меня журнал, чтобы внести в него свои заметки о кандидатках. Ее улыбка превращается в гримасу.
– Невозможно Длинные Ноги. Подходящая Принцесса Помпонов? – зачитывает она вслух, раздраженно поджимает губы и просматривает остальные мои записи.
– Джул, эти твои аллитерации… Безнадежная Бесс. Кунг-фу-Кейт. Серьезно?! Необязательно быть такой вредной.
Она зачеркивает мои заметки с такой силой, что бумага почти рвется под напором ручки.
– Я не вредная, я честная. К тому же мне надо было отвлечься от ужаса рассинхронированности.
Я понимаю, что перечеркиванием она выражает безмолвный протест. Молча мы идем по коридору, мимо раздевалок, где стоит причудливая смесь запахов дезодорантов, гелей для душа, пота и вонючих ног, присущая любому спортзалу. Единственный звук, нас связывающий, – чиркание ручки по бумаге.
– Джули, ну правда… Мы уже давно не в школе. Может, пришло время повзрослеть? – спрашивает она таким тоном, что не остается ни капли сомнения в том, почему они нашли общий язык с моим отцом.
Ее голос звучит благоразумно. По-взрослому.
– Иногда мне кажется, что ты… Знаешь, когда-нибудь колледж останется позади и начнется жизнь, настоящая жизнь. Я знаю, ты любишь чирлидинг, но тебе нужен план на жизнь. Настоящий план, по которому ты сможешь оплачивать счета. Мы обе знаем, что на зарплату в чирлидинге НФЛ [2] не выживешь.
– Ты считаешь,
НФЛ (Национальная футбольная лига) – профессиональная лига американского футбола в США.