Наши разногласия. К вопросу о роли личности в истории. Основные вопросы марксизма. Георгий Валентинович Плеханов
революции было придумано учение об особенно будто бы благоприятном для нее соотношении политического и экономического факторов на русской почве.
Наконец, агитационное влияние террористической борьбы, «предпринятой» партией Народной Воли, распространялось гораздо более на «общество», чем на «народ», в тесном смысле этого слова.
Ввиду всего этого я и спрашивал себя – кого же обманывает партия Народной Воли: самое себя или «общество»? Каким софистом нужно быть для того, чтобы убедить «либералов», что «современна» постановка партионных задач», т. е. социальная (не говорю социалистическая) революция во вкусе Ткачева, «заставляет их» (либералов) действовать «совместно» с народовольцами против правительства? Где водятся «либералы», до такой степени наивные, что они могли бы не заметить белых ниток этой софистики? Во всяком случае не в России. «Убеждая» наше общество «выйти, наконец, из малодушной апатии», «Народная Воля» уверяет его, вместе с тем, что, выходя из апатии и разрушая абсолютизм, оно непосредственно работает на пользу социальной революции. Пропаганда Народной Воли, рассуждал я, не может иметь успеха в нашем обществе.
С другой стороны, террористическая борьба, при всей своей бесспорной важности, не имеет решительно ничего общего с «началом социалистической организации России». Что же сделано Народной Волей для подготовления такой организации? Создавала ли она тайные революционные кружки в народной среде? Но почему же ничего не слышно о таких кружках? Вела ли она социалистическую пропаганду в народе? Но где же созданная ею народная литература? Кроме весьма плохо редижированной «Рабочей Газеты», мы не знаем ровно ничего. Это значит, что «начало социалистической организации» России ждет партию Народной Воли, так сказать, без всякого приглашения со стороны этой последней. А на такую любезность истории едва ли можно рассчитывать. Народная Воля собирается пожать то, чего не сеяла, отыскивает социальную революцию, так сказать, произрастающую в диком состоянии. Она направляет ружье в одного зайца и думает, что убивает другого. Ее ожидания «от революции» совсем не соответствуют тому, что сделано ею для этой революции. А если это так, то не пора ли согласовать выводы с посылками и понять, что террористическая борьба есть борьба за политическую свободу и ничего более? Не пора ли признать, что эта борьба велась, главным образом, «в интересах общества», как в этом признается № 6 «Народной Воли»? Не пора ли перестать пугать общество появлением «красного призрака» с той стороны, с которой никогда не может показаться красное знамя рабочего класса? Толки об этом логически невозможном появлении вредны не по одному тому, что «лишают нас содействия» либералов «при борьбе за конституцию». Они вселяют в нас ни на чем не основанную уверенность в том, что социалистическая революция «ждет нас помимо всяких усилий с нашей стороны, отвлекают наше внимание от самого важного пункта: организации рабочего класса для борьбы с его настоящими и будущими врагами. Таков и только таков был смысл сказанного