Политика & Эстетика. Коллективная монография. Шарль Бодлер
с неодушевленной средой («…способность цепенеть, которая – если позволительно использовать биологическое сравнение – стократно проявляется в сочинениях Бодлера, словно способность животного притворяться мертвым в момент опасности») – см.: Беньямин В. Маски времени. СПб., 2004. С. 105, 146. Перевод С. Ромашко. Беньямин, очевидно, знал написанное на эту тему эссе Роже Кайуа «Мимикрия и легендарная психастения» (1935); см. об этом: Lang T. Mimetisches oder semiologisches Vermögen? P. 107 sq. Сходные формы «вегетативного» мимесиса он находит и в пастишах Марселя Пруста – см.: Беньямин В. Маски времени. C. 253 («К портрету Пруста», 1929).
20
Ср.: Choi S.‐M. Mimesis und historische Erfahrung. S. 184: «Образ массы в большом городе, который оказывался “решающим” в его (Бодлера. – С.З.) творческом процессе, образует тем самым предмет неизобразительного мимеcиса, “праобраз” мимесиса». В данном случае речь идет о таком типе мимесиса, который выше охарактеризован как первая форма, причем его «неизобразительность» (ср. «нечувственные сходства») связана, по мысли исследователя, с эстетикой возвышенного. Но так происходит в «творческом процессе» поэта, здесь же речь идет о самом внешнем мире, который поэту приходится осваивать.
21
Беньямин В. Маски времени / Перевод И. Алексеевой. С. 41–42. Французский перевод: Œuvres I. Р. 257.
22
Там же. С. 46.
23
Там же. С. 45–46. Французский перевод: Œuvres I. Р. 261.
24
Там же. С. 393–394. Перевод А. Белобратова. Французский перевод: Œuvres III. Р. 125.
25
Там же. С. 394. Французский перевод: Œuvres III. Р. 126.
26
Œuvres III. Р. 323. Курсив мой. – С.З.
27
Женетт Ж. Фигуры: Работы по поэтике. Т. 1. М., 1998. С. 287.
28
Там же. С. 288.
29
Œuvres III. Р. 322.
30
Идея анахронического «отрыва цитаты от контекста» присутствует у Беньямина и при анализе исторического мышления в его последней работе – «О понятии истории» (1940): «История есть объект конструирования, имеющего место не в однородно-пустом времени, а во времени, насыщенном “со-временностью”. Так, для Робеспьера античный Рим был прошлым, наполненным “со-временностью”, которое он вырывал из континуума истории. Французская революция осознавала себя как второй Рим. Она буквально цитировала древний Рим, так же как мода цитирует старинный костюм» (Œuvres III. Р. 439. Курсив мой. – С.З.). По-видимому, сюда же следует отнести и характеристику художественной «презентификации» персонажей (изображаемых глазами не их, а нашего современника) в статье о Жюльене Грине (1930): «Грин не рисует своих персонажей, он презентифицирует их в судьбоносные моменты. Иначе говоря, они ведут себя как призраки… их жесты точно таковы, как если бы, несчастные выходцы из загробного царства, они должны были заново переживать те же самые моменты» (Œuvres II. Р. 174).
31
Œuvres III. Р. 322.
32
«Вообще, эпический театр есть по определению театр жестов» (Œuvres III. Р. 324). Здесь не место подробно анализировать соотношение между беньяминовским понятием