Театр Богов. Цветы для Персефоны. Елена Соколова
от своих же собственных подозрений!
Кстати, о подозрениях…. Интересно, а что там может обсуждать эта парочка, да ещё в столь поздний час? Опять интриги какие-нибудь! А какие интриги могут быть у богини любви? Только любовные. Ну да.
Тело Геры привычно напряглось: «Все против меня. Все!»
– Ты слышала, о чем они говорили? Ты сказала – «что-то важное». Что именно?
Геба растерялась. Ей казалось, она хорошо всё запомнила. Когда она была там, у дверных завесей, ей казалось, что весь разговор отпечатался в памяти ярко и отчетливо. Но возможно, она ошиблась, или тот безумный бег выветрил всё из её головы…. Она не знала, как начать, что сказать.
– Ну, я не знаю точно. Мне показалось, что важное…
– Почему?
– Ну, просто они так говорили об этом, ну не знаю, с беспокойством…
– Об этом – о чём?
Геба сделала над собой усилие. Она должна, должна вспомнить! Она же слушала, она же слышала! … Но всё было бесполезно, память отказывала ей. Обрывки какие-то одиночные лезли в голову, смутные ощущения, не мысли даже.
– Про что-то драгоценное, и что-то ещё про руки дающего, и что вокруг народу много, это плохо, могут увидеть, догадаться…
– О чём?
– Ну, не знаю, мама, я не помню!… Я же слышала только обрывок, кусочек, я не могла задерживаться, они могли меня обнаружить, ну, что я не ушла ещё, и слышу их…
Гера топнула ногой.
– Вспомни, Геба, ты должна вспомнить! Соберись!
Девушка терла виски.
– Что-то было ещё про открытое место. Про что-то, что на открытом месте, и это плохо. И Геката ещё сказала про ваши с ней обязанности…
– Что-о-о?
Геба побледнела.
– Нет-нет, она только сказала, что вы поделили их между собой. Но ты мне тоже это говорила, помнишь?
Гера выпрямилась, скрестила руки на груди. Голос прозвучал как скрежет льда.
– Я помню. Это всё?
Геба дрожала – листиком на ветру. Она боялась мгновений, когда мать вот так складывала руки. И этот тон! Это значило, что великая Гера в одном шаге от литты, безумного гнева, свойственного, впрочем, всем Кронидам. Это были часы, когда она не помнила себя, а небеса и море вспарывали шторма, накрывая всё окрест.
– Ещё там было что-то про цветы. И что-то про сад. Тайный сад.
– Они сказали, где он?
– Нет. Они только говорили, что он им нужен, очень нужен. И тетушка Афродита обещала ей помочь.
– Кому?
– Гекате. Она обещала помочь Гекате с садом.
– С тайным садом?
– Да, мама.
Геба уже не говорила, а шептала почти беззвучно. Воздух заледенел. Царица Олимпа неподвижно встала у выхода, отодвинув затканную серебром ткань.
– Иди. И не приходи, пока не позову.
– Да, мама.
Она вышла во внутренний дворик, присела у каменной чаши с водой. В чаше дремали лотосы, тонкая зеленая трава