Михаил Гущин. Возвышение рода. Сергей Баранников
разорван в нескольких местах. И все же он был жив, пусть и сильно ранен.
– Погоди немного, сейчас я помогу!
Нет, как вернусь домой, срочно пойду на курсы целителей. Хотя бы базовые основы исцеления мне пригодятся. Естественно, я могу отличить сердце от легкого, но в тонкости лечения за массу воплощений так и не успел вникнуть. А зря, сейчас бы эти знания здорово пригодились.
Пришлось ограничиваться простым вливанием силы в израненное тело. На уровне силы это выглядело совершенно бессмысленно. Я вливал силу в тело Покровского через солнечное сплетение, а она толчками выходила из него через раны. Причем, не только моя, но и его собственная.
И все равно не отступлюсь, буду бороться до последнего, пока последние крупицы силы не покинут тело. А потом… Даже не хочу думать что будет потом. Справлюсь и точка!
Стук и грохот доносились все отчетливее. Уже можно было различить явную разницу между тем, что происходит совсем рядом. Такое впечатление, будто неведомая мне сила раскалывает камень, а другая ворочает обломки.
– Бросьте меня, Михаил Игоревич, дело труба… – прошептал Покровский и закашлялся кровью.
– Отставить бросать! – тут же ощерился я, совсем как какой-нибудь командир отряда дружинников, и тут же одернул себя. Не то время и совсем неподходящая ситуация для такого официоза. – Тебя звать как?
Я только сейчас понял, что совершенно не знаю ребят по именам. Хорош командир, ничего не скажешь. И потом, где Завьялов? Если Покровский здесь, рядом со мной, где бы мы ни находились, то где этот драный чародей?
Грохот раздался совсем рядом, и часть стены откололась и разлетелась каменной крошкой. Еще немного, и это что-то окажется здесь, в коридоре, освещенном тусклым светом факелов.
– Федор, – произнес парень, преодолевая невыносимую слабость.
– Федор… Моего брата тоже звали Федор. Вот что, Федя, я тебя вытащу, где бы мы с тобой не оказались, так и знай.
В этот момент стена не выдержала очередного мощного удара, и яркий свет ворвался в коридор, окутанный полумраком, расширяя стены. В какое-то мгновение мне показалось, что стены коридора становятся шире, даже дышать стало легче, а потом перед глазами все завертелось и видение исчезло.
– Миша! Слышишь меня?
Серпухов. Он-то здесь откуда? Неужели тоже попал в это место, где мы оказались вместе с Покровским? С большим усилием мне удалось раскрыть глаза.
Рассветное небо над головой и голоса десятков людей. Солнечные лучи проскользили по поверхности земли и коснулись моей кожи, согревая ее теплом. Казалось, я чувствовал каждый лучик, который касался моей кожи.
– Живой! – выпалил кто-то из дружинников.
– Ну, ты и заставил нас поволноваться, – произнес Серпухов. – Два дня разбирали эти завалы. Если бы камни не стали под углом, образуя укрытие…
– Что с Покровским, он жив?
– Жив. Его здорово потрепало, но каким-то чудом ему удалось выжить. Даже не знаю откуда у него взялись силы.
Ага,