Cosmopolitan. Елена Костылева

      все происходит на даче во время обеда

      я говорю нас всех гонят на бойню

      кто тебя гонит куда – (возмущенно, мне) Маша

      меня вот никто не гонит на бойню, – говорит Ольга Петровна,

      наоборот, я живу прекрасно,

      я не перестала есть мясо, но стала хуже его готовить

      Ольга Петровна прочитала Кутзее

      он написал, что те, кто кушают мясо, не замечают, что происходит Освенцим

      я говорю наш дух томится в неволе это все прутья одной решетки

      но в общем зачем это все говорю непонятно

      и вот значит подходит к моему Мишке или моему

      Пашке некто в черной рубашке и говорит убью ты

      сейчас умрешь – звучит как правда, но это ложь

      потому что подходит татарин Дамир к п…дору Саше

      и говорит эй, еврейчик

      сам-то он кто – вопрос х…ый,

      хорошо, попробуем снова.

      к моему Мустафе подходит злобный израильский

      ортодокс-милитарист, надо придумать где это все

      происходит – скажем, в Германии ист

      и говорит то же самое

      если меня сильно обидеть, я начинаю отмахиваться

      рукой и говорить черт с ним, черт с ним

      но иногда говорю, как бабка – убить мало

      запретить это слово, тогда придется всего Шекспира,

      снова х…во, х…во снова

      и вот к моему Мишке подходит и говорит

      Мишка внутри и снаружи горит

      Мишке бросается в голову кровь

      Мишка спасается, но не нападает

      и Мустафу злобным вечером в Диком поле

      русский кинг-конг бутиратный заточкой колет

      страны ведут себя как два удава и кролик

      кролик один

      кролик значит, что все хорошо

      и его не спросили, а режут живьем

      повезло этому моему Сашке

      жить в вавилонско-пизанской башне в процессе ее

      наклона и окончательного падения в пропасть идей

      о том, кого еще надо убить

      увезти отсюда, замучать там

      чтобы она могла стоять вертикально

      чтобы народу было нормально

      вкусные колбасы из нашего мяса Гоша.

      фалличность идеи как таковой

      чьей-то чужой

      и наш, Гоша, с тобой

      покрытых травой через тридцать лет ограниченный

      мертвый сюжет, наша слабая дохлая жизнь по

      сравненью с идеей убить … – о,

      наших обид раскаленный остов

      слава россии Гоша позволь себе эту малость

      грусть безнадежность нежность к твоим жидам

      это ты сам

      нет Гоша это не штырит не штырит нет – это я говорю

      тебе мертвый.

      этот Дамир еще спрашивал Сашу – скажи

      свое настоящее имя

      год

      как