Шестая жизнь. Георгий Константинович Смирнов
добавил командир, бросив суровый взгляд на Ивана.
Парень тут же оклемался, отпустил девушку и бросился догонять выходящих из избы товарищей.
Извилистая дорога до калитки шла вдоль того, что когда-то звалось огородом. Сейчас от него осталась лишь рыхлая земля, изрядно сдобренная воронками и осколками от снарядов, да небрежно протоптанная кирзовыми солдатскими сапогами борозда. Эту инсталляцию венчало торчащее из земли хвостовое оперение неразорвавшейся бомбы.
Отряд вышел на прилегающую к дому проселочную дорогу. Рядом с воротами на земле одиноко пылилась оторванная от забора табличка с названием улицы и номером дома. Она лежала лицевой стороной вниз. Иван замедлил шаг и немного отстал от сослуживцев. Поравнявшись с табличкой, он присел и медленно протянул к ней руку, делая вид, что смахивает приставшую грязь с кирзовых сапог.
Только парень прикоснулся к табличке, как тяжелый и пыльный армейский ботинок, словно массивный булыжник, прижал его руку к земле. Иван взвыл от боли и тут же отдернул пальцы. Подняв голову, солдат увидел недовольное лицо Бати.
– Зачем тебе адрес? Что, девка понравилась, герой-любовничек? Смотри мне, на губу отправлю, – отчитал бойца командир.
– Да, понравилась. А вам что, сложно представить, что один человек может нравиться другому?
– Знаешь, мне проще представить, что один человек очень не нравится другому. Ты понял, о чем я, боец?
– Да вам не только я не нравлюсь, вы ко всем так относитесь. Никому из нас за все это время вы ни одного приятного слова не сказали, только давите и грубите, будто мы скот какой-то, – возмутился Иван.
Командир замахнулся и хотел было ударить строптивого солдата кулаком в лицо, но в последний момент вернул самообладание и по-отцовски похлопал салагу по щеке ладонью.
– Парень, ты хоть догоняешь, где ты находишься? Война вокруг. Здесь каждый день люди гибнут. Не сегодня, так завтра и мы туда отправимся, а тебе тепла захотелось? Зачем ты тогда вообще сюда приехал? Прятался бы и дальше под маминой юбкой, там тепло.
– Я отлично понимаю, где мы находимся, но это ничего не меняет: мы все равно люди. У нас есть чувства, эмоции, душа. Она ведь никуда не делась. Зачем вы хотите отнять ее, сделать из нас волков?
– Потому что если вы не будете волками, вас порвут, как молочных ягнят.
Командир строго оглядел других подчиненных, пытаясь понять, на чьей они стороне. Ошарашенные солдаты с нескрываемым восторгом смотрели на Ивана. Было очевидно, что в глубине души они полностью разделяют его позицию и где-то даже завидуют его храбрости.
– Ладно, салаги, послужите с мое, поймете, о чем я толкую. А тебе, бунтарь, за внесение смуты в наши дружные ряды назначаю наряд вне очереди. Все понял? – отчитал Батя.
– Так точно, – скрипя зубами, ответил Иван.
Командир поднял с земли табличку, протер ее и уставился на адрес. Он намеренно держал ее в таком положении, чтобы Иван не мог ничего разглядеть. Было очевидно, что в этот момент в человеке боролись