Крест бессмертных. Алексей Евтушенко
ждал. На его губах играла лёгкая приятная улыбка. Улыбка человека, который всё понимает.
– Я согласен, – наконец, сказал король. – Передайте моей невесте, что я согласен и жду её вместе с пятью сотнями рыцарей как можно скорее.
– Отлично! – воскликнул папа. – Просто отлично, Ваше величество! Обещаю, вы не пожалеете. Давайте за это выпьем.
Он поднял кубок и отсалютовал Фридриху. Фридрих сделал то же самое. Папа и король отпили вина, глядя друг другу в глаза. Каждый думал, что день удался.
Глава пятая
Великому князю не спалось. В открытое окно опочивальни вливался ночной летний воздух, полный луговых и лесных запахов. К ним примешивалась едва заметная струя от выгребной ямы, расположенной на заднем дворе.
Так вот ты какая, ложка дёгтя в бочке мёда, подумал князь. Надо бы утром не забыть вставить дворне, чтобы мух ловить перестали, а говно вовремя вычерпывали, как положено. Кому расскажи, что на заднем дворе великого князя воняет, – засмеют. Интересно, у Константина тоже дворня нерадивая?
При мысли о старшем брате настроение привычно испортилось. Константин был учёней Юрия, свободно владел многими языками, и Юрий знал, что кое-кто считает первенца Всеволода Большое Гнездо умнее его. Умнее и достойнее быть великим князем.
А я и не напрашивался, сердито подумал Юрий. Отец так решил. Кто мы такие, чтобы противиться его воле? Так что хрен тебе, брат Костян, а не стол во Владимире. Любишь свой Ростов и сиди там.
Он пошевелился, меняя позу.
– Да пошли ты к нему соглядатаев и успокойся, – сонно пробормотала жена Агафья, сладко посапывавшая до этого на груди князя.
Они обвенчались год назад. Здесь, во Владимире, в Успенском соборе. Дочь Всеволода Святославича Чермного, князя черниговского и великого князя киевского стала Юрию Всеволодовичу хорошей женой. Иногда ему казалось, что жена читает его мысли. Даже шутил по этому поводу, уж не ведьма ли она.
– У нас в Киеве все бабы ведьмы, – отвечала Агафья неизменно. – Али не знал? А уж коли они наполовину польки, как я, то, считай, пропал муженёк с головой и всем прочим.
– Разве польки ведьмы?
– Нет, просто мы красивые, – смеялась жена. – Это ещё хуже. Или лучше. Как сказать.
Вот и сейчас. Она же спала!
– Каких соглядатаев? – промолвил он. – К кому?
– Ой, а то не знаешь, – Агафья открыла глаза, погладила его по щеке. – К брату твоему, Константину, в Ростов. Пусть разведают, о чём думает и чего замышляет.
– Кого ж я пошлю? – совет был хорош, но уж больно внезапен. Как ошалевший заяц в лесу из-за куста.
– Да вот мальчишек этих и пошли, которые к тебе намедни явились в дружину проситься, в лазутчики. Соглядатай – тот же лазутчик. Только умнее и хитрее. Видела я этого Алёшку, вожака их. Ловок, ловок. Глаз яр, язык востёр, смекалист, быстр, на ходу подмётки рвёт. Должен справиться. А не справится – туда и дорога, другие найдутся, на княжью службу всяк рвётся устроиться… – речь Агафьи замедлилась