Записки инженера-геофизика о работе бортоператора на аэрогеофизической съёмке. Константин Владимирович Маляревский
он может обеспечить только 10 в минус пятой. – Ладно, согласился я, только достань на «Светлане» (тогда радиоламповый завод) геттер и узнай, как его применять (геттер – газопоглощающее вещество, применяемое для связывания газов, оставшихся в баллоне радиолампы после откачки). – Хорошо, в свою очередь согласился Смешко и поставил мою лампу в свой застеклённый шкаф. ГУ-80 – изящная аккуратная лампа размером и формой с двухлитровую стеклянную банку. Шутка, немного жестокая, была запущена. Теперь будет работать время. Нужно сказать, что ремонт лампы не был совсем уж бредовой просьбой. В ЦРММ был кварцедувный участок, где работали виртуозы своего дела. Они ремонтировали и делали новые измерительные кварцевые системы для гравиметров. Гравиметр – это прецизионные пружинные весы такой чувствительности и разрешающей способности, что могут измерить различие в значениях ускорения силы тяжести в точках, отстоящих друг от друга на расстоянии нескольких метров. Измерительная система гравиметра это сложнейшая конструкция из пружин, тяг, противовесов, изготавливаемая из тончайших кварцевых нитей. Изготовление такой системы это высочайшее непостижимое искусство, ведь жёстко заданные параметры системы обеспечиваются только опытом, чутьём мастера. Узкая специализация этих кварцедувов и технологического оборудования кварцедувного участка, конечно, не давали возможности изготовить баллон лампы и прикрепить всю её начинку. Поэтому Смешко всё не решался обратиться к ним с моей лампой. Технически ремонт лампы тоже не был абсолютным бредом. В школьные времена я занимался в радиокружке Дворца пионеров, куда доброхоты время от времени присылали всякие ненужные им радиокомпоненты. Среди них было несколько старинных генераторных ламп, формой напоминающих ёлочный лимон, только более чем метровой длины. Сквозь прозрачное стекло хорошо были видны заплаты на анодах, приваренные точечной сваркой. Одну из таких ламп мы бережно вынесли из Дворца и пустили в плавание по Фонтанке. Другое дело, что моя лампа вовсе не была уникальной, и у нас их было в достатке, да и купить их можно было сколько угодно. Восстановление лампы, даже будь оно технически возможно, было совершенно бессмысленно. Однако время шло, и шутка продолжалась. Сначала я не напоминал Саше о лампе. Потом, приходя к нему по другим делам, я стал грустно поглядывать на стоявшую за стеклом лампу с опилками внутри, а бедный начальник ЦРММ от этого как-то неуютно ёжился. Прошёл Новый год, прошло и 8 марта, приближалось начало полевых работ. Лампа всё стояла в шкафу, а бедный Смешко всё больше нервничал, тем более что моя лампа была не единственным безнадёжным висяком у него. Я чувствовал, что перебарщиваю, и мне уже становилось стыдно. Однажды я достал злополучную лампу и аккуратно отправил её в мусорную корзину. «Что ты, что ты! Да я»… «Не волнуйся, всё в порядке, прости меня, – объяснил я смысл своей шутки, – Не обижайся!» Саше было не до обид, он облегчённо вздохнул, что хоть одним висяком стало меньше. Мне хотелось загладить