Хлебный вопрос. Юмористические рассказы. Николай Лейкин
По-моему, со вдовой в тридцать две тысячи это уж начало победы. В воскресенье буду у ней и о результате сообщу.
Ах, хоть бы обедать-то иногда по-человечески, сладким куском!
Ну все. Будь здоров.
Твой Глеб.
Добрый друг Ипполитушка, здравствуй!
Взялся тебе описывать мою разработку вдов и продолжаю ее. Ты улыбаешься на слова «разработку вдов», но странного тут ничего нет. Ведь разрабатывают же каменноугольные копи, чтобы добывать из них доход, разрабатывают железные, серебряные и золотые рудники, а я разрабатываю вдов для той же цели.
Сегодня был у вдовы в четырнадцать тысяч, у Еликаниды Ипатьевны Ивановой, и отвез ей ее перчатку. Живет в своем доме на Петербургской стороне. Долго искал, но наконец разыскал. Дом неважный, деревянный, квартира приличная, чистая, даже нарядная. Много канареек на окнах. Орут ужасно. Вся мебель покрыта белым вязаньем самой хозяйки. Около хозяйки два рычащих мопса и две закутанные кувалды-старухи: одна в черном платке, другая – в коричневом. Лики у старух суздальского письма, какие-то темные, с глубокими морщинами. Говорят шепотом. Сначала встретили меня две старухи, осмотрели с ног до головы, пригласили в гостиную, удерживали лающих мопсов. Наконец вышла сама хозяйка. Я к ней с перчаткой. Рассказал ей, что так и так.
– Ах, мерси… Какие вы, право, любезные! – начала она. – Но не стоило вам из-за старой перчатки в такую даль ездить. Зачем это вы? Напрасно, напрасно. Садитесь, пожалуйста. Тубо, Боб! Тубо, Муза! Чего это вы разворчались! – останавливала она собак. – Вы, мосье, курить не хотите ли? Вот папиросы. Садитесь, пожалуйста.
Я закурил папироску, начал расспрашивать ее о ее житье-бытье. Отвечает: «да» и «нет». Выкурил папироску и стал прощаться. Еще раз благодарность. Думал, что хоть чаю мне предложит – не тут-то было. А между тем, когда я проходил из прихожей в гостиную, видел, что в столовой на столе кипел самовар.
С чем приехал, с тем и уехал. Ах нет. В прихожей, когда я одевался, мопс хватил меня зубами за ногу и сделал дырку в штанах.
С первой вдовой плохо. Будем разрабатывать двух других вдов.
Прощай.
Твой друг Глеб.
Здравствуй, добрый друг и милый приятель Ипполит Иванович!
Письмо твое получил. Спасибо за хлопоты насчет местишка в провинции, но покуда поудержись хлопотать. Кажется, надо мной начинает восходить звездочка близкого благополучия, а потому ехать служить в провинцию за тридцать рублей в месяц, как я просил, не расчет. Одна из вдов подается. Сейчас расскажу тебе, в каком положении находится у меня разработка этой вдовы.
Вчера был у тридцатидвухтысячной вдовы Анны Ивановны Гореч, в доме № 179 по Большой Мастерской улице, и она, то есть вдова, а не улица, оказалась куда больше, чем тридцатидвухтысячная вдова. Дом № 179 – ее собственный дом. Пришел я к Анне Ивановне около трех часов дня и попал к самому обеду. Отворила мне довольно миловидная горничная, и на меня накинулись уже не две собаки, а целых пять.
Тут были и мопсы, и болонки, и пес неизвестно какой породы. Хозяйка была дома, но в капоте, и, когда ей передали мою визитную