Люди былой империи (сборник). Анвар Исмагилов
и молодой матрос Валько с Мыколой Галаганом из Тернополя вдвоём тянут меня вертикально вверх. Татарин упирается снизу. Срываюсь и падаю вниз, едва не утопив Братарина и поднимая волну. Хватаюсь за проклятую бочку, смотрю на запад. Гневноенебо, накрытое бешеной тьмой, разметавнад самым закатом желто-красные тучи, смотрит сквозь огненную дыру прямо мне в глаза. Ветер усиливается. Меня опять тянет вниз. Под водой уже темно. Сколько мне осталось? Всего двадцать один год живу, Господи…
Прошло уже минут пятнадцать. Нас выручают три вещи: сапоги с грубыми дагестанскими джурабами, толстые водолазные свитера, глухой бронёй покрывающие грудь и спину, а главное – закалка, – я черноморец из Гудауты, Сагидулла с Волги. Но я чувствую, как ледяная вода проникает внутрь, вкрадчиво проползает то в одну щель, то в другую, а меня, как ни странно, беспокоит военный билет – намокнет! Надо было сдать его перед выходом. Воротник шинели начинает похрустывать: прихватило морозом. Уши и щеки задубели, губы едва ворочаются, волосы стоят дыбом, кожа съёжилась до боли.
Я мычу от бессилия. Каждый раз, когда накат опускает меня под воду, всё больший ужас охватывает изнутри. Вниз стараюсь не смотреть: там мутно-чёрная тьма, а в неё уходит, извиваясь, конец троса. Чем я ещё держусь?! Как сказал Гарсиа Лорка перед тем, как его дострелили в затылок: «Я ещё живой…».
С «Ярославца» что-то кричат, но я уже не понимаю слов. Галагана спустили на бочку, и Мыкола, свирепо матерясь, вяжет новый конец. Он относится ко мне с нежностью: по вечерам на камбузе я учу его играть на гитаре, а иногда мы на два голоса поем украинские песни – «Про зозулю», «Ой ти, вуйку сивий», а то и колядки про Христа, Царя Небесного.
Галаган бросает конец вниз. Меня осенило: надо подорвать снизу, а потом сдёрнуть кольцо троса с ноги. Брат вяжет узел. Придётся повисеть вниз головой, но авось да небось. Так мы и делаем. При откате волны меня тянут несколько человек. Из воды на несколько секунд показывается рваный сапог, из которого льётся тёмная жижа. Повис горизонтально, держась за бочку. Мат-перемат. Падаю. Пробуем ещё несколько раз, но я боюсь, что пукающий Сагидулла и свирепый Галаган со товарищи разорвут меня пополам.
Отчаянно ныряю вниз. Вижу, как постепенно, с подъёмом воды, трос даёт слабину. Обвившись эмбрионом вокруг ноги, каким-то невероятным усилием сдёргиваю трос, снимая последнюю кожу с рук, выныриваю, захлёбываюсь воздухом и водой, кашляю, и силы оставляют меня в ту же секунду. Изо всех китайских отверстий тела льёт…
– Всё, – кричу (как мне кажется), – всё…
Спас. Жилет. Бог спас.
Галаган командует:
– Брат, толкай его снизу, а мы будем тянуть.
Почему-то расставив руки крестом, не в силах пошевелиться, я чувствую, как тяжелею на воздухе в несколько раз. Шинель покрылась заскорузлой коркой льда. Лежу на бочке, так же раскинув руки, и понемногу блюю в воду водой же. Меня мутит. В голове гудит колокол, в глазах носятся огненные искры. «Ярославец» подошёл к бочке. Сбросили трап с деревянными балясинами, и по нему забрался на борт Сагидулла. Катер болтается возле нас. Сняли