Невидимый ужас. Роман Сергеевич Беляев
бледности.
Он же, услышав меня, быстро развернулся и подошёл ко мне, мягко прикрыв мне рот своей мерзкой двухкожной рукой, оставляя пахучий зольный след на моём лице. Полушёпотом он начал говорить:
– Не разговаривайте. Никто здесь не разговаривает, потому что они, – оглянулся он назад, – не говорят… Я в золе, и тоже они в золе. Но они покрывают свою кожу. Я не принадлежу им, поэтому не могу покрывать свою кожу. Но должен. Поэтому здесь я ношу вторую.
После этого он положил свою руку мне на плечо и слегка подтолкнул меня, чтобы мы продолжили путь. И мы пошли, постепенно войдя на территорию деревни, означенную утоптанной тёмно-серой почвой. Я боязливо бегал глазами по окружению. Нанизанные на палки грязные черепа, то и дело встречающиеся тут и там, сопровождали меня чернотой своих глазниц. Ветер играл в костяных погремушках из грудной клетки и костей человеческих конечностей, свисающих с конца воткнутой в землю длинной ветви дерева. Костерки горели в нескольких местах, но на них ничего не готовилось. Я шёл с опасением, боясь сделать что-то неправильно и быть убитым. Но местные не обращали на меня никакого внимания. Некоторые из них бросали на меня быстрые осматривающие взгляды, а затем отводили свои жуткие глаза и возвращались к своим делам. Я заметил, что все встреченные мною жители были мужчинами. Детей я заметил только один раз – смотрящих на меня из темноты одной косой лачуги.
Мы прошли всю деревню и дошли до крайней избы. Джейкоб зашёл внутрь и через минуту-другую вышел, а за ним вышел тот, кто заставил моё сердце в страхе забиться чаще – шаман из моего сна. Если с жителями я мог ещё ошибиться, то в его идентификации сделать ошибку было уже трудно: массивный человек ростом около метра девяносто, выше всех остальных обитателей деревни; он был одет в отпугивающие одежды: в некую темнеющую кожаную юбку до колен, какие-то болтающиеся на груди кожаные же лоскуты и полоски, накрытые висящим на шнурке небольшим блестящим костяным диском, обрамлённым зубами. Всё это было покрыто жуткими орнаментами, которые были получены также и на покрытой золой коже шамана – по всей видимости, путём шрамирования. Увядающая трава была подвязана к его поясу и шее. Голова его была непокрытой и лысой, безумные глаза с безразличием смотрели на меня подавляющим взглядом. И весь этот образ жутко отзывался в моей памяти, давая понять, что именно его я и видел. Но реальность моего сна, – насколько применимо тут данное слово, – на фоне общей картины событий уже давно стала чем-то само собой разумеющимся.
Джейкоб и неназванный шаман молча отправились куда-то в сторону. Мне не хотелось идти за ними, но оставаться одному в этом Богом забытом месте мне не хотелось ещё больше. Я последовал за их фигурами. Обойдя несколько выглядевших нежилыми построек, мы вскоре добрались до некой деревенской площади. Свободное от построек ровное пространство, метров тридцать длиной и примерно столько же шириной, где утоптанная почва встречалась и смешивалась с каменистым предгорьем, вело к зияющей