Реквием каравану PQ-17. Валентин Пикуль
эскадры через Ла-Манш обстановка на полярном театре заметно усложнилась, и в ближайшее время можно было ожидать самого худшего. Еще тогда, в феврале, Головко не раз спрашивал у британской миссии – как могло случиться, что линкоры противника вырвались из Бреста, но в ответ офицеры Home Fleet’а, приходящие в Полярное на своих кораблях, стыдливо отводили глаза: им тоже была непонятна оплошность Уайтхолла…
Ночь была бессонной. Вот уже и четыре часа утра. Рассвет.
– Там, – сказал Головко, заслоняя ладонью глаза от яркого света настольной лампы, – там наши эсминцы, наверное, уже добирают в котлы остатки топлива. Передайте через оперативников, чтобы они возвращались. Пусть придут на заправку к танкеру «Юкагир», и затем мы снова пошлем их в море…
Метеосводки – ой-ой-ой! В море корабли бьет на волне. Видимость – хуже не придумаешь. Но тянуть «Эдинбург» до базы необходимо, ибо груз – ответственнейший груз – покоится сейчас в отсеках этого крейсера. Начальник британской военно-морской миссии, контр-адмирал Беван, тоже провел эту ночь на ногах. Война вытащила его с фермы, где он разводил кур, война сделала его морским атташе при Северном флоте. Старый моряк и честный человек, Беван тяжело переживал общие союзные неудачи.
Между двумя адмиралами, советским и британским, установились нормальные деловые отношения. Сейчас, когда в море погибал «Эдинбург», им говорить не хотелось…
Головко очень деликатно лишь напомнил Бевану:
– Крейсер, если не считать развороченной кормы, остался боеспособен. Он еще может постоять за себя!
Но доклад с моря был неутешителен: 740 матросов покинули «Эдинбург», перейдя на палубы кораблей охранения. Беда пришла очень скоро: три гитлеровских эсминца под командой опытного вояки Шульце-Хинрикса, появясь внезапно, дерзко вышли в атаку. Англичане пытались спастись за дымовой завесой, но сильный ветер тут же разорвал ее в клочки. Шульце-Хинрикс в упор расстрелял крейсер торпедами. Один из немецких эсминцев («Герман Шенман») поплатился при этом гибелью. Немцы особыми сетками успели подхватить из воды его экипаж и скоро скрылись в тумане…
– Теперь конец, – сказал Беван, страдая.
Последняя страница трагедии была перевернута самими же англичанами: их эсминцы дали торпедный залп, чтобы «Эдинбург» потерял остатки плавучести, и крейсер быстро затонул.
– В утешение, – добавил Беван, – могу сообщить, что никто из команды «Эдинбурга» не взял личных вещей… Пятьдесят человек из команды крейсера пропали безвестно в этой суматохе. Очевидно, вам не следует объяснять, что в нашем моряцком деле «пропасть» – значит «погибнуть»…
Арсений Григорьевич устало вздохнул:
– Я вас понимаю и сочувствую… Надеюсь, вы не будете возражать, если я верну с моря наши эсминцы?
– Я не возражаю, – выпрямился Беван. – Ваши моряки сделали для нас много, и Англия останется благодарна им!
Дело прошлое, и честного Бевана жаль; скоро его заменят опытным моряком Фишером, недавним командиром линкора «Бархэм»,