Герой на героине. Светлана Термер

      Она прошла со мной рука об руку, как сестра почти три года. Мы были в разных местах и я бил морду всем, кто осмелился оскорбить мою Елену упрекнув ее прошлым.

      Забегу вперед, и вернусь в прежнюю точку. Елена умерла. Ей не было и двадцати, когда она поцеловала меня в щеку, обняла и вдохнула две дороги. Я вдохнул с нею, но как оказалось она за пятнадцать минут до этого сделала тоже самое, и доза оказалась слишком большой.

      Она откинулась в кресле, закрыла глаза и побледнела. Сперва дыхание стало тяжелым, затем изо рта потекла кровавая пена. Я засунул ей в рот чайную ложку, отодвинув язык и положил на бок. Вызвал скорую и требовал ехать быстрее, но спасение прибыло слишком поздно. Когда в дверь вошли двое врачей с аптечкой я держал на руках мертвое тело женщины, которую считал своей сестрой. И они констатировали смерть. Полиция, допросы, морг и удар в лицо от отца Елены. А потом похороны, на которые меня не пустили двое мужчин в черном, что охраняли похоронную процессию. Обещали что если попадусь на глаза еще раз – меня тоже похоронят, но в лесу и разделенным.

      Моя молодость часто видела смерть. Я привык касаться холодных рук погибших близких. Я так часто видел конец, что своего боялся с каждым разом все меньше.

      Слишком много фото в моем портмоне, где я черным маркером рисовал траурную ленту, чтобы глядя на них помнить, что они уже не вернутся. Своего рода оковы, которые я надел на собственные руки, чтобы было еще тоскливее. Я упивался тоской и топил боль в вине и опиуме. Такой была моя Любовь. Я считал что чем тяжелее мне помнить, и чем больнее мне это в себе носить, тем сильнее я этого человека Любил.