Голод. Лина Нурдквист
надежном доме. Я любила тебя, а Армуд любил меня больше всего на свете. По крайней мере, так я думала, пока не появилась на свет твоя сестра. Когда он говорил с ней, его голос таял, как масло. Он гладил ее по голове и смотрел на нее, как околдованный. Пушок у нее на голове в мягких лучах осеннего солнца оттеняла черная щетина ее улыбающегося, потного отца – и оба они были частью меня. Его взгляд, которым он смотрел на нее, был каким-то совершенно новым. С тобой тоже все стало по-другому, Руар, я понимала это. Меня это не тревожило, ведь мы все одна семья.
– Никто другой мне не нужен, – шептал Армуд, уткнувшись носом в ее затылок. – Вы моя стая.
Починили крышу, а за ней и дровяной сарай, и кухонный диванчик. Армуд работал так, что пот с него тек ручьями, несмотря на холод. На рубашке пролегли черные круги пота под мышками – сегодняшние и других дней. Следы пота не отходили, когда я вываривала нашу одежду, но что с того; мы с Армудом снова собирались идти работать и снова потеть всем телом. С лесом надо уметь ужиться. Тот, кто восстает против природы, терпит поражение.
Иногда на дворе у меня мерзли руки, но когда я входила в дом, непогода оставалась за дверью. Она следила за нами снаружи, окна запотевали от влаги и жира, когда я готовила еду – внутри образовался наш собственный тайный мирок. Стоило мне прищурить один глаз, как дорога, ведущая в деревню, совсем размывалась, словно наш дом был единственным на свете. Здесь только мы, окруженные белыми березами – нашими стражами, охраняющими наш покой.
Некоторое время спустя – черное, как подвал, зимнее утро. Замерзшие луга и пастбища. За дверьми под кожу проникала стужа, желавшая нам зла, но в доме дрова и ветки высохли, и несколько охапок лежали при входе. В доме пахло смолой. Воздух в доме был плотный, теплый и обожженный открытым огнем. Звук твоих неуверенных шагов по полу. Сперва пятка, вес на одну ногу, потом на другую. Я напевала вам песенки о лесных зверях.
И вот выпал первый снег. Свободный день! Не надо тревожиться по поводу тяжелых сосен. Вся стая собралась под небом и снежинками! Армуд только что оделся и взял инструменты, собираясь уходить. Ты, мой Руар, сидел на кухонном диванчике в уголке, который привык считать своим, а Туне Амалия лежала у меня на груди теплым комочком. Глаза у нее блестели, как у Армуда, и теперь блеск этот объединял обоих. Армуд громко засмеялся. Плотнее запахнув куртку, он вышел наружу огромными шагами. Через окно мы с тобой наблюдали, как он уронил свой молоток в снег и пустился в пляс среди падающих снежинок. На его каштановых локонах искрился снег. Он смеялся, глядя на нас, и махал тебе, чтобы ты вышел и потанцевал с ним.
По утрам снежное покрывало украшали следы вороньих танцев в нашем саду. Вскоре холод обхватил со всех сторон наш теплый дом. Армуд рассказывал тебе о людях на лыжах, которые взлетали в воздух на несколько сотен метров на горе Хольменколлен, описывая их так красочно, словно они въезжали прямо в нашу кухню. «Я видел, как они выныривали из самых облаков и приземлялись на склоне прямо передо