Неизведомости. Артем Максименко
в сумрак музейного коридора, но никого не видел. – А ну выходи! Или буду стрелять! – зачем-то добавил он, хотя единственным оружием в амуниции охранника выступала шариковая ручка для кроссвордов.
– Сharmante! – иронично пропел голосок.
– Воинственный какой! – хмыкнул другой.
– А ну замолчите! – шикнул на них третий голос, явно женский, и затем добавил чуть тише, – вам не кажется, что он нас слышит?
– Слышу-слышу! – крикнул в пустоту Леонид, – а ну выходите с поднятыми руками! Где вы прячетесь, не вижу!
Наступила полная тишина. Охранник судорожно крутил головой и тяжело дышал, тщетно стараясь разглядеть в сумраке очертания неведомых гостей.
– Нет у нас рук, – вдруг пробурчал таинственный незнакомец.
– Жора! – с досадой воскликнула женщина.
– А что Жора? – снова пробормотал невидимый Жора, – если он на нас ствол настоит, как мы руки поднимем, мол, сдаемся? О тебе же забочусь, Марин.
– Самому не верится, но в этой ситуации я Георгия поддержу, – раздался другой голос.
– Петр, и ты туда же? – устало вздохнула женщина. – Почему только мне здесь не наплевать на элементарные правила конспирации?
– Ах, Ma chérie, Мариночка-Марина, – протянул Петр, – неужели тебя не интересует сия vita nova? В нашем-то стесненном рамой положении, три бесприютные фигуры, напрочь лишенные каких бы то ни было красок жизни! Я с вами уже покрываюсь кракелюрами от тоски!
– Это не кракелюры, – хмыкнул Жора, – это у тебя от раздутого самомнения рожа трескается.
– С меня довольно! – взвизгнул Петр, – бросаю перчатку! Дуэль! Дуэль до последней капли краски! Да начнется Danse macabre!
– Какую перчатку? У тебя даже рук нет, балда, – прыснул Жора.
– Да прекратите, сколько можно! – тщетно пытаясь унять спорщиков, тараторила Марина. Страсти кипели нешуточные.
Прислушиваясь к перепалке неизвестных, Леонид шаг за шагом медленно шел на звуки спора, пока не остановился у картины художницы Л. в конце зала. Постсупрематическая работа, по всей видимости являющаяся оммажем на живопись самого Малевича, состояла из трех мягких округлых фигур, изображенных по пояс – двух мужских позади и женской по центру на переднем плане. Бледное небо на фоне, обозначенное вверху картины полоской легкой синевы, почти совсем выцветало к горизонту. В холодном пространстве угасающих красок яркими цветовыми пятнами были четко выписаны геометричные фигуры с округлыми телами, длинными шеями и желтоватыми лицами, полностью лишенными черт. Леонид застыл перед картиной, потеряв дав речи – голоса явно доносились из холста.
– А ну заткнулись оба! – властно прогремела вдруг Марина, и спорщики тут же угомонились. – Кажется, он стоит прямо перед нами.
– Не вижу, у меня ведь нет глаз, – язвительно отозвался Жора.
– Мсье, если вы и правда здесь, подал бы вам руку, чтобы засвидетельствовать свое почтение, но таковой возможности не имею, – извиняющимся тоном добавил Петр.
– Что