Её измена. Лила Каттен
Понимали друг друга и старались исправить. Было пару раз чуть больше, чем разговоры. Когда на эмоциях срывались и орали, но редко. С рождением Лерки покричать стало невозможным. Мы перешли на злобные перешептывания. Да и те были редкими. Казалось, у нас просто не было времени на ссоры. Мы будто копили все и переносили, типа «Знаешь, сегодня мне бы хотелось поссориться, ты свободен после работы». Частенько мы приходили к общему знаменателю, но также скоро забывали установки и делали сброс настроек. Потом пошли проблемы со здоровьем дочери, и я… В какой-то степени я зациклилась. Я боялась за нее так сильно. Но это же нормально, переживать за собственного ребенка, который не может даже показать, где болит и как сильно чешется щечка, на которой огромное мокрое пятно с аллергией бугрится, разве нет? Как я могла думать о чем-то другом, когда она плакала горько и долго, а я держала ее маленькие ладошки, чтобы она не чесалась, – от воспоминаний тех мгновений на глазах снова выступили слезы. Я не могла смотреть без слез на мою девочку. – Я тогда… Я выматывалась и днем, и ночью, а он фыркал и бубнел по утрам, как не выспался. Я злилась. До ужаса злилась и проглатывала эту злость, пока не взорвется снова, у меня не было сил на проклятые ссоры. Но видя его равнодушие раз за разом, день за днем, я перенимала от него эти эмоции, и они становились уже моими.
Я снова замолчала, потому что пережитое встало стеной воспоминаний.
– Я боюсь всех этих скандалов. У меня начинается паника, – вдруг призналась, хотя до этого ни разу не говорила кому-то о своей фобии, если ее можно считать таковой. – Мои родители, когда я была маленькой… Они так часто ссорились. Я засыпала, они кричали и били посуду. Просыпалась, они продолжали. Я бежала в детский сад, а после, в школу спасаясь. Я не могла выносить эти крики. Иногда я совала в уши салфетки бумажные, чтобы не слышать их так громко. Однажды засунула так глубоко, что не могла вытащить сама. Поэтому все эти «разборки» с мужем становились пыткой. Ужасной, пугающей пыткой. Проще было молчать, до того, как станет уже невозможным терпеть.
Сейчас отвечая на вопросы, я знала, что один-единственный останется без ответа. Потому что я не знала его.
Почему я оставалась с ним все это время? Как три года показались моментом переполненным боли? А я оставалась в этом и варилась день за днем.
Любовь?
Неужели она была так слепа, эта любовь? Или, может, дело в том, что я сама виновата? Или в этом ее смысл, быть с ним несмотря ни на что?
Ведь счастье тоже было. Я не могу сказать, и это было бы ложью, что каждый день я ревела и спала с тяжелым бременем на сердце. Периодически Влад перевоплощался. Казалось, что все перерастает и мы возвращаемся. Те Лида и Влад, которые сходили с ума друг от друга. Мы страстно занимались сексом, стоило Лере уснуть. Мы снова любили как раньше, а потом все переключалось обратно.
Она смотрела на меня с грустью и жалостью. Но вряд ли я этого хотела. Сейчас мне просто нужна была подруга.
– Я поняла, – она сжала мою руку. – Рассказывай дальше. Начальник начал за тобой ухаживать?
– Все было напористо.
Я