Гадалка для холостяка. Анна Белинская
для таких, как моя ба и Агнесса Марковна, демонстрация скромного жилища? А сама, наверное, эта аферистка живет где-нибудь на Рублевке.
– Не зуди! – песочит ба.
Оглядываю Рудольфовну: приоделась, губы накрасила, сумочка в тон молочным сапогам, на бледно-голубое пальто брошь прицепила. Шляпки только с цветами не хватает, и точно была бы как Королева Елизавета.
Слышу звук проворачиваемого замка.
Подбираюсь.
Дверь со скрипом отворяется, встречая нас темнотой.
Смотрим с ба в пустоту.
Это, типа, нам открыли врата ада?
Входить или что?
– ХоспАди?! – Ба отшатывается и прикладывает ладонь к сердцу, когда неожиданно в проеме появляется мрачная фигура.
Женская.
– Нет. Белладонна, – представляется низким голосом. – Входите.
– Отворачивается и бесшумно скрывается в потемках квартиры.
Рудольфовна крестится, а я прыскаю в кулак.
Входим.
Закрываю за собой дверь и улавливаю сладкий запах арома-свечей. Удивительно, что не какими-нибудь дурманящих сознание трав.
На стене в узкой прихожей прибиты два крючка, и мы с моей спутницей решаем, что они для верхней одежды.
Бросив на меня настороженный взгляд, Рудольфовна опасливо шаркает в сторону комнаты, из которой исходит тусклое свечение. Иду следом за ба, прижимающей к груди сумку.
Несмотря на достаточно солнечное утро, в квартире темно, и причина тому – плотные задернутые на окне шторы в комнатушке, в которую мы входим. Эту кладовку сложно назвать комнатой, когда ее стены стремятся сдавить со всех сторон, а количество барахла грозит обрушиться, как лавина с горы.
Ну и бардак!
Вожу глазами по комнате, примечая старый диван и потрепанную годами мебель. Небольшой стеклянный буфет, забитый антикварными статуэтками и фаянсом, комод, на котором наставлена куча каких-то пробирок, несколько зажжённых свечей, прибитый к стене ковер и круглый стол, за которым сидит, видимо, та самая Белладонна.
Небогато.
Но больше всего мое внимание привлекает антураж. Красота! На шторах гирляндой протянута веревка, с которой свисают искусственные летучие мыши. Задираю голову и смотрю на хрустальную люстру: огромный черный жирный паук пристроен на перекладину, и от сквозняка шевелит резиновой лапой. Оглядываю помещение и замечаю, что таких пауков здесь рассажено много.
Мне приходится сжать губы до посинения. Это мероприятие уж слишком напоминает что-то среднее между ведьминским шабашем и утренником в детском саду, где для инсталляции насобирали всякого барахла.
Потираю руки в предвкушении. Мне уже нравится эта буффонада. Даже сон как рукой сняло.
– Присаживайтесь. – Легким взмахом руки Белладонна указывает на два стула перед собой.
Выдвигаю табурет для Рудольфовны и помогаю ей усесться. Следом приземляюсь сам.
Теперь у меня есть возможность получше разглядеть шарлатанку. Блюдо с плавающими в воде свечами, установленное в центре стола, прекрасно