Кавалер умученных Жизелей (сборник). Павел Козлофф

      – Налей и мне, я теплое люблю.

      Давай – за исполнение желаний. —

      – Прекрасно. Ради этого – до дна. —

      Напиток был не крепок и хорош.

      Наина его просто смаковала.

      – А вкус её как будто бы другой. —

      – Здесь разные саке, в ассортименте.

      И гейша назвала его «ВАСАБИ». —

      – Ты спутал. Так японский хрен зовут. —

      – Возможно, – не то время, чтобы спорить.

      Панно, что разделяли этот зал,

      Теперь казались стенами дворца,

      А простенькие скромные мотивы,

      Звучали, словно музыка богов.

      И виделись такие перспективы,

      В грядущем, что захватывало дух.

      – Наина, о Наина, боже мой!

      Какое счастье, что мы повстречались!

      Ещё Саке? Божественный нектар. —

      Любовь вполне заслуживала тоста,

      И ей во славу выпили до дна.

      Крещендо чувств закатывалось в форте.

      Опять явилась ласковая гейша,

      Узнать у них, не нужно ли чего.

      Наине что-то было в ней знакомо,

      Но только промелькнуло в голове.

      Не время размышлять об этой гейше,

      Когда дождались праздника души.

      – Скажите, как вы это называли? —

      С поклоном обратился Петухов

      К таинственной фигуре от Кабуки.

      – Да где же ей по-русски понимать?

      А кроме «дозо» я у них не знаю. —

      Кувшин с Саке он поднял со стола,

      И слово “name”[22] из памяти возникло.

      Не важно, что подумала японка,

      Но мелкими шажками заспешила

      К панно, что отгораживало зал.

      И, прежде чем исчезнуть, повернулась,

      Чтоб бросить им название: «Васарт».

      В Наине уже пело торжество

      Такого же огромного накала,

      Как у Чайковского в апофеозе «Пятой».

      Хоть память подсказала, если гейшу,

      Раздеть и сбросить маску от Кабуки,

      То фрейлин может многое сказать.

      И, что «Васарт» родился от «Васюхи».

      «Но, что набор из слов о подлой мести,

      Для жительницы райской стороны?»

      Наина просто звонко рассмеялась.

      Ведь ей хотелось всех благословить.

      Арсений сгрёб её в охапку, и помчались.

      От муторных всех дрязг и суеты.

      От заблуждений и привычки сомневаться.

      Благословляя остающихся людей.

      Им дали персональный самолёт.

      Не крошку, а огромный белый лайнер

      С салоном из прозрачного стекла.

      Стремительно набрали высоту,

      И вот уже парили над землёю.

      – Смотри, Арсений, МИГи, как дельфины,

      Кружатся возле нашего борта. —

      – А этот, как заправский заводила,

      Он что-то четко пишет в вышине. —

      – И белый расплывающийся след

      Уносит