Вернуться. Вера Чубченко
гибели невестки и внука у отца случился гипертонический криз, опасались инсульта. Мать осталась ухаживать за отцом. Никто не винил ее за это. Помогать нужно живым.
После службы Антуан не перекинулся и словом со священником. Сказать было нечего, да и желания общаться он не испытывал.
После гибели Селин и Матье на пожаре в их доме под Ниццей Антуан переехал к родителям в Марсель. Неприятно было чувствовать себя предметом пересудов и жалости окружающих людей.
Старики тяжело переживали смерть единственного внука и невестки, но старались не показывать вида. В разговорах тщательно избегали тем, связанных с покойными. Часто говорили о детстве Антуана, о его работе, об их проблемах со здоровьем, врачах, эффективности тех или иных лекарств. Временами на их глаза наворачивались слезы, но они продолжали улыбаться. Антуан выдержал у них только неделю. Сейчас он особенно нуждался в душевном тепле, объятиях дорогих людей, но родители сохраняли привычную внешнюю сдержанность. Трапезы проходили размеренно и чинно.
Громкий уличный шум врывался в окно, захлестывал лежащего на кровати Антуана. Мир не подозревал о его существовании и продолжал жить дальше – сверкающий на солнце утренней росой, радостный и взволнованный. В этом было что-то жестокое и бесчеловечное. Антуана накрывало ощущение собственной чужеродности. Несколько дней подряд он смотрел, как на лице неба постепенно меркнут краски, превращая день в ночь.
В доме по соседству обитало счастливое семейство с двумя ребятишками: мальчиком – ровесником его Матье и маленькой темноволосой девочкой возрастом чуть больше года. Мальчишка катался на синем велосипеде и громко звал отца или мать посмотреть на его успехи, отчего Антуан всякий раз вздрагивал. Звонкий голосок малыша, требовательный и настойчивый, напоминал сына. В саду или возле раскрытых окон спрятаться от их счастья было невозможно.
Мать уговаривала девчушку:
– Ну же, милая, скушай еще ложечку! Одну за маму, одну за папу, одну за Фернана.
Или умилялась:
– Ну, кто это у нас испачкал яблочным пюре такую сладкую щечку?
Их беспечное счастье казалось невыносимым.
Через восемь дней после приезда Антуан засобирался от родителей. Но куда? Другого жилья, кроме дома в Ницце, пострадавшего во время пожара, и коттеджа родителей у него не имелось. И Антуан не знал, где и как он начнет жить дальше. «Дальше» – это непонятное слово. Разве может быть что-то «после» Селин? Что может быть «дальше» его Матье?
Томительное ощущение бессилия. Бессилия перед жизнью. Три последующих месяца Антуан колесил по Франции, останавливался в отелях на несколько дней и следовал дальше, нигде не находя себе приюта и успокоения. Его мучили приступы головных болей, болей в суставах, что врачи называли психосоматикой. «Воспоминания – это безысходность, которую мы постоянно переживаем» – пел по радио мужской голос. Путешествие разрушало сценографию жизни. Невозможность лукавить, укрываясь за рутинностью будней, высвечивала