Ученица чародея. Галина Манукян
цвета, будто в том был какой-то смысл.
Ещё дрожащая и нестойкая, как лист осенний на ветру, я спустилась вместе с ней в кухню. Нас радостно встретила Софи и продолжила суетиться, обслуживая Этьена. Я осторожно присела подальше от лекарского сына, ожидая от него всего, чего угодно, кроме благоразумия. Этьен на удивление спокойно кивнул, с аппетитом поглощая луковый суп с гренками.
На столе, как всегда, имелись колбаса, сыры, оливки и много всякой всячины. Софи поставила перед нами с Моник миски с пахнущей сыром похлёбкой. Но в присутствии Этьена даже столь ароматный суп и поджаренные ломтики белого хлеба шли не очень. Моник восхваляла прекрасное утро, умницу-красавицу Софи и чудесный завтрак. Кухарка расцвела от комплиментов и охотно болтала с тётушкой. Этьен жевал. Я же молча поглядывала на круассаны с джемом и мёд в крошечных розетках, что стояли ближе к Этьену, и, робея, вяло ковырялась ложкой в супе.
Вдруг послышался яростный стук в ворота, выкрики Себастьена, заливистый лай пса, возбужденный голос лекаря и снова мощные удары по дереву, будто орудовали тараном.
Позабыв о завтраке, мы все высыпали во двор и тут же почувствовали себя жителями крепости, которую берут штурмом. Нашим глазам предстала отчаянная картина: Себастьен налегал на калитку со двора, а с другой стороны кто-то вышибал ее так, что ворота ходили ходуном и начали крениться. Пес кидался на них, захлёбываясь лаем. Взбаламученный мсьё Годфруа всплескивал руками и бормотал проклятия. При виде меня усы на его побагровевшем лице встопорщились, и он заорал:
– Абели, чёрт тебя забери, сюда скорее!
– Я?
– Нет, китайская императрица. Сюда, говорю. Маршем.
Моник сделала круглые глаза, Этьен поперхнулся недожёванной колбасой и с любопытством взглянул на меня, а я, покачиваясь, шагнула к лекарю. Честно говоря, торопиться не хотелось: разве я похожа на катапульту? Или на котёл с кипящим маслом?
Но лекарь не позволил мне манкировать, шустро подхватил под локоть и потащил к воротам.
– Твой Голем ломится, тебе и разбираться. Я велел его не пускать, но сама видишь, что получается.
Я лишь смущённо пробормотала:
– Скажите мсьё Огюстену, что я занята. Или больна. Что никак не сегодня. Нет, лучше пусть совсем не приходит.
– Вот сама и скажи! – проговорил разгневанный лекарь и указал пальцем на калитку. – Давай-ка.
Этьен сзади присвистнул и нагнал нас.
– А я как раз с утра заскучал …
– Пшёл вон, – прошипел лекарь. – Он один раз тебя на кусочки разнёс, ещё раз хочешь?
Этьен нахмурился и потянулся за поленом, валяющимся у забора, но мсьё Годфруа встал у него на пути:
– Отставить сейчас же! Говорю тебе: тут Абели нужна, А-бе-ли. Ее привязка, она только и разберётся. Этот волопас её не тронет. Скажи ему что-нибудь, Абели! Ну же…
Я шагнула к шатающимся воротам и громко спросила:
– Огюстен, это вы? – Калитка перестала трещать, удары прекратились. – Это я, Абели. Вы меня искали?
– Госпожа