Вы не подскажете дорогу к сердцу?. Кирилл Барский
тропой,
А я восседаю на крыше,
Обнявшись с кирпичной трубой.
Целую, Серж
(письма влюбленного деда)
Несмотря на все невзгоды, выпавшие на долю этой семьи, – бедность, тяжелый труд, война, послевоенные лишения – бабушке каким-то чудом удалось сохранить письма своего Сережи, Сергея Михайловича Барского.
Молодой мой дед, простой парень, душа шумных юношеских компаний, заводила и остряк, любитель выпить, деревенский балагур, в душе он был настоящим поэтом. Это очень странно – в посланиях к бабушке Сергей, не имевший высшего образования, изъяснялся, как истинный аристократ, демонстрируя прекрасное знание русского языка, начитанность и недюжинный литературный талант.
У деда был невероятно красивый почерк. Но когда он писал, пытаясь угнаться за своим порывистым сердцем, или когда его обуревал гнев, буквы срывались в галоп, и изящество вязи мгновенно исчезало. «…Всё из-за моего бешенства и неуравновешенности…»
А письма своей возлюбленной он подписывал щеголевато, на французский манер – «Серж».
Они поженились в 1928 году. Сержу было 24, а его избраннице – 22. В октябре 1929-го у них родилась Рая, а через пять лет – Миша, мой отец.
Но до этого, судя по переписке, Серж и Аня несколько лет встречались. Бурный роман сопровождался счастливыми свиданиями и горестными расставаниями. Сколько страсти, нежности и сколько ревности, ярости вырывается из потускневших от времени, написанных пером синих чернильных строчек!
«Ведь вот, Анёк, теперь мне кажется, что это письмо совершенно не следовало бы посылать. Столько желчи в нем, что я боюсь за тебя и за твое настроение. Ну, пусть будет, что будет. Я пишу то, что переживаю, но на самом деле думаю, что лучше, не скрывая, открытыми глазами смотреть на мир. Надеюсь, что ты и я уверились друг в друге, остальное неважно.
А всё-таки больно, больно в груди. Не знаю, что и делать. Сердце щемит. Жалко, что кроме тебя некому рассеять эту боль, а ты далеко.
Ну прости меня за это письмо, в дальнейшем исправлюсь.
Твой Серж» (9 марта 1927 года)
«Докуриваю вторую пачку и кончаю, уж три часа.»
«Кажется, 2 мая, часов двенадцать или два ночи. Москва – это уж наверняка. Целую несчетно раз. Засим твой Серж»
Клялся любимой, что не будет поддавать, что перестал ходить в компании друзей-собутыльников.
«Я уж давно на них на всех рукой махнул. Деньги в кармане целее. Да и вина не столько выпьешь (кстати, с Рождества ничего не вкушал. Наверно, до Масленицы продержусь).
Целую, Серж» (19 февраля 1927 года)
«Здорово, родная! Добрый день, Анёк! Анюша, дорогая роднуленька, чего же ты молчишь столько времени? Уж не видно что-то таких ласковых названий, как “солнышко мое красное”, “сокол мой ясный”…
Ах, как хочется видеть тебя, созерцать твою фигуру и знать, что вот хоть одна меня любит так, как и я ее! Хоть одна думает в унисон со мною…
Не бойся: соперниц нет и не будет…
И уж не знаю, как дождусь твоего прихода. Думаю, что не вытерплю. Приеду на следующее воскресенье. Хоть на денек, да чтоб увидать тебя. Пиши скорее согласие, а не получу, так и без него приеду. Ругайся, как хочешь.
Твой Серж. Пока целую заочно.» (29 января 1928 года)
В своих письмах к Анечке