Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6. Группа авторов
потерявших родных и близких, наскоро при уходе красных расстрелянных…
Заняли брошенный красными лазарет, не вместивший, однако, всех привезенных. Раскинули палатки во дворе.
Не все в радости заметили, что захваченная по пути наступления Кореновская осталась временно без защитников; пока такими явились те же 50 дроздовцев, которые вывезли дядьковцев. Материнское чутье жены моей насторожилось: она первой почуяла близкую опасность и заговорила с администрацией лазарета о необходимости как можно скорее покинуть Кореновскую или, по крайней мере, отправить калек, беспомощных в минуту опасности. И вот, точно осененные свыше, мы уговорили в тот же вечер погрузить таких в отходивший на Тихорецкую первый поезд. Это обстоятельство внесло тревогу и во всех остальных, так что в Кореновской осталось на ночь очень мало спасенных.
Остались только либо тяжелобольные, требовавшие продолжительного отдыха после перехода в телегах, либо совершенно оправившиеся и не желавшие показывать беспокойства удальцы. Вся администрация лазарета осталась в Кореновской, забота же об отправляемых была поручена нам с женой…
Когда гасли последние лучи солнца, мы оставили Кореновскую и двинулись в поезде довольно тихим ходом к Тихорецкой…
Прибыли туда ночью. Вокзал кишел народом и шумел, и гремел, как улей с пчелами. Повеяло беспечным тылом и его героями. В зале не было ни одного свободного столика, стула. У станции ждали экипажи, верховые лошади, пролетки. А нам было некуда приткнуться. Мы разместились цыганским табором на лестнице и около нее. Грязные, прикрытые пестрым тряпьем, в изношенной до отказа обуви, герои-первопоходники не имели геройского вида. Сброд каких-то нищих. Голодные и усталые, обиженные полным невниманием пирующих в залах станции, они часа два томились в ожидании моего возвращения. Наконец дождались приюта на так называемом явочном пункте. Прислали грузовик и всех перевезли туда и накормили…
А ранним утром появился оставшийся в Кореновской фельдшер и сообщил страшную новость: ночью Кореновская снова была взята красными, и там совершилась жестокая расправа с тяжелобольными корниловцами и ранеными дроздовцами, нас спасшими, а также с теми жителями, которые чествовали нас обедами… Ночью пылали подожженные стога сена и слышался страшный вопль бросаемых в огонь раненых…
Так омрачилась наша нечаянная радость.
Н. Ребиков117
ГАУБИЧНАЯ БАТАРЕЯ ВО 2-М КУБАНСКОМ ПОХОДЕ118
23. Батарея стоит в Новочеркасске. В 4 часа получено приказание к 5 часам прибыть на сборный пункт. В 6 часов колонна 3-й дивизии выступила вдоль железной дороги на станцию Аксайская. Шел проливной дождь. В станице Аксайской было объявлено, что завтра батарея в составе двух 48-линейных гаубиц системы Шнейдера будет погружена на баржу. Жители в станице относились к добровольцам очень предупредительно.
24. В 11 часов батарея погрузилась на баржу, и в 13 часов буксирный пароход потянул баржу вдоль по реке Дону. В 20 часов
Ребиков Николай Николаевич. Студент Московского университета. Окончил Сергиевское артиллерийское училище (1916). Прапорщик Кавказской стрелковой артиллерийской бригады. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии и ВСЮР; в июле 1918 г. в 3-й гаубичной батарее, затем в 3-й артиллерийской бригаде; с 14 марта 1919 г. подпоручик, с 22 июля 1919 г. поручик, летом 1919 г. начальник орудия 7-й батареи Дроздовской артиллерийской бригады. В Русской Армии до эвакуации Крыма. Штабс-капитан. Галлиполиец. Осенью 1925 г. в составе Дроздовского артиллерийского дивизиона во Франции. Капитан (с 14 апреля 1921 г.). Окончил Высшие военно-научные курсы в Париже (1-й вып.). Во время Второй мировой войны командир батальона РОА. После 1945 г. в Германии, к 1967 г. сотрудник журнала «Военная быль». Умер 18 июня 1969 г. в Гамбурге.
Впервые опубликовано: Пронин Д., Александровский Г., Ребиков Н. Седьмая гаубичная. 1918—1921. Нью-Йорк, 1960.