Топи и выси моего сердца. Дневник. Дарья Дугина
праздник в единственном закоулке Великого Юла, середине декабря. Ты был сложный и сильный. Сильный и стальной. В стальных грезах был. Сегодня снился, мы снова ругались. Рабочая злость.
Мертвых больше. Сколько же теперь вас там?
Еще. Когда-то я сказала, что становлюсь Антигоной и буду ей. Пророчество и призвание сбывается. Я становлюсь Антигоной[70].
Я обескровлена сейчас. У меня заканчивается ярость внутри, та, что давала волю к жизни. У меня заканчивается сила. Я начинаю истлевать и в этой ситуации я уже не знаю, за что мне держаться.
Теперь я понимаю, зачем нужна война…
Да, будет много такого контента. Видимо, это способ бороться с потерей воли к жизни. Резкое вырывание себя их спокойствия, попытка обострить ощущения, попытка выявить страдание, усилить его. Это будет повторяться, этого будет много, я буду это драматизировать… И будет Пауль Целлан, и будет
Черное молоко рассвета…
Я пью его вечерами.
Я пью его утром и в полдень.
Я пью его, пью и пью…[71]
Будет очень-очень много такого контента.
Я говорю заимствованными словами. У меня нету силы возродить Wille zur Macht[72]… И волю к жизни тоже…
В принципе, мое кшатрийское начало тонет под покровом вод – спокойных, черных, Петроградских. Все затоплено. Гумилев не прорывается. Это черное, черное пространство. И черная пневма, наверное, побеждает. Хотя я не хочу смерти. Совершенно ее не хочу, я начала ее бояться. Никогда не боялась, раньше, наоборот, была, скорее, доброжелательна к ней, смотрела на нее, как на какую-то возможность или попытку… И составляла похоронные списки. С ними была большая проблема, потому что в них одна фамилия повторялась два раза, а у какого-то человека я не знала фамилии и написала лишь имя. Как же его могли пригласить на мои похороны. В ситуации постановки жизни на некоторое ребро, в котором нет воли, нет сил жить, нет дыхания, нет θύμος[73], страстного начала, которое было так во мне велико. Я думаю, в этой ситуации надо идти на риски. Необходимо себя просто выбивать из этого состояния. Для того, чтобы его усилить, конечно же. Для того, чтобы погрузиться посильнее. Война, радикальная практика, трансгрессивность, направленность на предел. Я имею в виду, естественно, мысленный горизонт. Речь идет только о духовном преодолении. О выходе за дуальность. Это резкий бросок. Это оседлание тигра[74]. Оно происходит только в таком состоянии. Потому что все иное[75] – это абсолютная ошибка. С трудом верю, что год, два года назад я была совершенно окутана простотой взгляда[76]. И смотрела на все с большим энтузиазмом. И мечтала о том, о чем я сейчас не мечтаю, от чего сейчас я бегу. У Гумилева в поэме «Начало» есть замечательное описание сотворения мира. Больше всего мне нравится то, как он описывает рассвет, закат, медовое поновление, открытие глаз дракона, янтарные зрачки, черные зрачки его смерти, его сон. Это красиво. И, кажется, это единственное, что может быть достоверно. Все остальное невозможно проверить.
Антигона, героиня греческих мифов, посвятившая свою жизнь служению отцу (Эдипу) и брату (Полинику), аполлоническому началу. Смерть самой Дарьи стало жертвенным актом, спасшим ее отца.
Знаменитое стихотворения еврейского поэта Пауля Целана «Фуга смерти».
Воля к власти с нем.
Одно из трех начал души по Платону – ярость, воинские, героические порывы.
Отсылка к книге традиционалиста Юлиуса Эволы «Оседлать тигра».
Речь идет о приземленных «левых» практиках трансгрессии – пошлых и унизительных.
Адо. Цит. соч.