Клятва Гиппо Кратоса. Эльвира Еникеева
жаль память – решето! Хоть убей, Торн не мог вспомнить его имя. Но помнил, как в конце, перед финальной арией, волк встал, поклонился и произнес на весь зал, громко-громко:
– Я благодарю мою супругу Альберту за постоянную поддержку и за то, что она подарила мне достойную смену – дочку Ребекку!
Торнов отец тоже на паре вручений благодарил жену и упоминал сына – старшего, а про младшего предпочитал умалчивать.
Торн вошел в уютную комнату, похожую на большую веранду: круглая зала плавно переходила через распахнутые двери в круглый белый балкон. Невесомые белые шторы трепал, надувая парусами, ветер с ароматом цветов.
А в центре этого великолепия стояло фортепиано.
И на нем играла пара белых перчаток.
Торн смотрел на эти перчатки. Лап в них не было! И всего остального тоже.
Щенок вдруг понял, что не боится. В самом деле, как невидимка, играющий так искусно, может быть плохим? И разве сам Торн не плохой? Плохой, еще как! Значит, не стоит пугаться…
– Здравствуйте, – сказал Торн и не узнал своего голоса.
– Здравствуй, – ответила пустота, и музыка оборвалась. Но последние ее аккорды так и застыли в воздухе. – Как ты сюда попал, сынок?
– Меня привела волчица, – честно признался щенок.
– А-а… – неопределенно протянул невидимка.
– Сказала: отведет домой.
– Вот как…
– А как вас зовут?
– Лукас. А тебя?
– Торн.
– Торн, да? Хм, Торн… – задумчиво пробормотала пустота.
– Ага. Торн, – кивнул щенок. – А вы… Вас почему не видно?
– А я призрак, – отозвался собеседник таким тоном, словно это было очевидно, и развел лапами – вернее, перчатками. – Представляешь, от меня осталось только это. А тела нет.
– А вас можно в зеркале увидеть? – спросил зачем-то Торн. – А то я читал, что в зеркале призраков всегда видно.
– В зеркале? – повторил Лукас. – В зерка… Никогда вот не задумывался! А давай попробуем.
От фортепиано отодвинулась маленькая табуретка, как будто кто-то встал с нее. Перчатки полетели к большому зеркалу на стене, и Торн тоже подошел к нему.
В отражении он увидел высокого статного волка с серебристой шерстью, в белых перчатках и в дорогом костюме с бабочкой. А рядом – того страшного щенка с выпученными глазами и пеной на губах.
– А ведь это вы были, – очень-очень тихо прошептал Торн, глядя в голубые глаза волка. – Тот пианист-виртуоз, да? С дочкой Ребеккой и женой Альбертой? Вы так красиво играли!..
– Только нет у меня, сынок, ни дочки, ни жены, – горестно вздохнул Лукас.
– И у меня нет, – пожал плечами Торн. – Ни мамы с папой, ни брата… Они сами меня отравили. А вы любили свою дочь? – хмуро поинтересовался Торн. Волк поднял глаза к потолку и улыбнулся:
– Очень любил. Она была моей маленькой принцессой. Я до сих пор грызу себя, что… убил ее.
Торн вздрогнул.
– Убили?
– Просто один очень, очень плохой зверь заставил меня…
– И меня, – проронил Торн.
– Он