Озорные рассказы. Оноре де Бальзак
отражается в прологах ко второму и третьему десяткам «Озорных рассказов», а в уже процитированном предисловии к «Шагреневой коже» Бальзак так отвечал на нападки: «Писатели, имеющие какую-нибудь цель, будь то возвращение к идеалам прошлого (именно потому, что эти идеалы вечны), всегда должны расчищать себе почву. А между тем всякий, кто вносит свою долю в царство идей, всякий, кто отмечает какое-либо заблуждение, всякий, кто указывает на нечто дурное, чтобы оно было искоренено, неизменно слывет безнравственным. Впрочем, упрек этот, которого не удалось избежать ни одному смелому писателю, – последнее, что остается, когда ничего другого выдумать не могут. Если вы правдивы в изображении, если, работая денно и нощно, вы начинаете писать языком небывалым по трудности, тогда вам в лицо бросают упрек в безнравственности. Сократ был безнравствен, Христос был безнравствен, обоих преследовали во имя социального строя, который они подрывали или улучшали. Когда кого-нибудь хотят изничтожить, его обвиняют в безнравственности. Этот способ действия, свойственный партиям, позорит всех, кто к нему прибегает».
Язык, которым написаны «Озорные рассказы», в самом деле непрост, по крайней мере на первый взгляд. Это язык не только средневековый, но и «озорной», его средствами Бальзак передает непохожесть своих героев на испорченных уродливыми отношениями современников; язык забавный и «сказочный», чарующий музыкой давно забытых слов и оборотов; язык, который проводит границу между прошлым и настоящим и переносит туда, где все кажется исполненным чистоты и простого человеческого счастья. Вслед за Рабле Бальзак примешивает к французскому архаизмы и диалектизмы, латынь, итальянизмы и неологизмы, термины технические, шуточные, слова простонародные и грубые и придает им причудливую орфографию[3].
С. Вышеславцева и H. Соколова осуществили перевод «Озорных рассказов» литературным русским языком, придав ему легкую архаическую окраску устаревшими словами и оборотами так, чтобы они были сразу понятны из контекста и, не затуманивая смысла, украшали повествование.
Для преемственности, единообразия и в знак уважения к переводчикам, которые в середине XX века перевели на русский язык часть книги Бальзака, мы не только придерживались указанного стиля, но и сохранили прежнее название – «Озорные рассказы», хотя и тут есть над чем задуматься, и не случайно Ф. Сологуб назвал их «Озорными сказками», а М. Голицын – «Смехотворными рассказами».
Бальзак определил жанр своих рассказов редким французским словом «drolatique», которое означает то, что заставляет смеяться своей вольностью, даже двусмысленностью, и неожиданностью, и которое можно перевести не только как «озорной», но и как «потешный», «забавный», «чудной», «странный», «смехотворный» или «смехотворящий», «уморительный» и даже «смехоносный», а также «поразительный» и «удивительный»; но все эти слова не передают греко-латинские суффиксы «ат» и «ик», которым в русском языке соответствуют суффикс и окончание «ат» и «ический» (например:
Глоссарий, прилагаемый к изданию «Озорных рассказов» 1990 года (издательство «Gallimard»), содержит около тысячи слов, которые без этого глоссария понять довольно затруднительно.