Переразводной ключ. Юрий Баранов
живот, чтобы получить удачу на всю жизнь, я бы не стала. – Тут она задумалась и продолжила, – ну или терла бы только своими шершавыми ногами, которые специально не скрабировала бы ради такого случая.
– Может уйдешь отсюда? – я пытался смыть с головы шампунь одной рукой.
– Ой, было бы что скрывать, – сказала она, смотря на мою вторую «защитную» руку.
– В смысле? – спросил я, убирая ее.
Делая шаг, я забыл, что мыло упало в ванну и лежало где-то у моих ступней. Но через секунду почувствовал, где оно: поскользнувшись, я пятой точкой приземлился на эмалевую поверхность, однако сама пятая точка смягчила болевые ощущения. Иногда хорошо быть жирным.
Вот только душ, который я держал в руках, начал поливать всю ванную комнату, пока я падал. Огромное количество воды вылилось прямо на красивое черное платье Иры.
Я кое-как встал на четвереньки и выключил кран. Жена стояла мокрая и злая. И даже стекающие с ее глаз тени говорили о том, что они меня ненавидят. Зато сейчас Ира могла бы спокойно выступать в какой-нибудь рок-группе, ибо грим уже готов.
– Иванов, я тебя ненавижу! Я эту косметику наносила целый час. Подбирала тени, помаду, румяна. Подбирала нужную жесткость кисточки для ресниц, ровный цвет под мою кожу. А ты… теперь из-за тебя мне нужно еще два часа, чтобы привести себя в порядок.
– Может просто не краситься?
– Ты всегда был слеп к моей красоте. Правильно говорила мама – надо было выйти за дизайнера.
– Она же про комбайнера так говорила.
– Это после того, как наш Петька целовался по пьяни с телкой.
– В смысле с девушкой?
– В смысле, с коровой. Иванов, я тебя ненавижу.
– Рад за тебя. Теперь могу я немного помыться?
Она снова сузила глаза, заскрежетала зубами и вышла, хлопнув дверью, отчего упало несколько бутылочек с шампунем.
Я продолжал сидеть в ванне и размышлял только об одном – это будет самый долгий отдых в отдалении от города.
– Господь, дай мне терпения, – сказал я и снова включил душ.
ГЛАВА 3
В мой «Додж RAM» мы погрузились, когда было два часа дня. Сказать, что Ира не сдержала свое слово насчет «краситься два часа», значит соврать, – она делала это все три. Я успел посмотреть какой-то фильм по телевизору полностью, а потом и сладко поспать полтора часа.
Теперь жена сидела рядом, надев короткое, переливающееся красное платье, доходящее до колен. На ровном, красивом, загорелом лице были огромные черные очки, которые скрывали половину его. Губы, сложенные в тонкую струну, «говорили» о том, что для разговора они сейчас вообще не предназначены. Глаза, которые я видел (потому что очки расположились на носу), смотрели строго вперед. Ни один мускул на лице не дернулся.
– Интересно, если бы тебе сейчас делали татуировку, ты бы кричала от боли или сидела с таким же строгим выражением, как сейчас? – спросил я и засмеялся.
Ира посмотрела на меня. Я понял: стекла очков начинают нагреваться, и замолчал.
Путь