Победный день. Владарг Дельсат
всё-таки оставалось полтора года, а их ещё надо было прожить.
Этот сеанс сделал очень хорошее дело – он принёс немного тепла в души тех, кого потом, через года, назовут «Блокадниками». Маша, вставая к станку, напевала песню, да и Гриша нет-нет, но тоже пел во время работы. И хотя сил почти не было, он пел. В цеху появлялись улыбки – робкие, натужные, но они яркими огоньками сверкали среди серой обыденности жизни.
Совершенно неожиданно умерла Лидочка – смешливая неунывающая девчонка, работавшая рядом с Машей. Она очень интересно рассказывала о довоенном Ленинграде, увлекая младших Самойловых этими рассказами. И вот… Лида присела у станка, как-то судорожно вздохнула, затем мягко повалившись на бок.
– Гриша! Гриша! – позвала Маша, подбегая к телу, но она уже всё поняла.
– Лида умерла… – констатировал подросток. – Надо мастера позвать.
Глядя на то, как подруга покидает цех, отправляясь в свой последний путь, Маша… не чувствовала горя. Просто не было в её душе ничего, будто деталь увезли. Мягкая подушка в её душе просто отсекла все эмоции. То же самое происходило и с Надей, да и с Гришей. Правда, с Надей в последнее время было не очень хорошо. Появившееся недомогание девушка проигнорировала, понадеявшись на то, что оно пройдёт само.
Так же Гриша отдавал им свой хлеб, которого как-то неожиданно стало больше, но и Надя втайне подкармливала Машу, потому что Гришу подкармливать было невозможно – он оставлял себе самый минимум, полностью сконцентрировавшись на своей девочке. Надя даже пыталась шутить, заботясь о своих младших, но сил оставалось всё меньше. С каждым днём ей становилось всё тяжелее вставать, всё сложнее работать…
Надя не чувствовала себя заболевшей, разве что уставшей. Резко усилилась апатия, начала чаще болеть голова, но Надежда не считала это важным. Болеть ей было некогда – надо работать. Дистрофия набирала обороты, девушка уже временами видела чёрных мушек перед глазами, когда поднималась с места. Состояние ухудшалось совсем незаметно, но Надя по-прежнему ничего и никому не говорила.
Однажды ночью ей приснилась мама. Она была совсем такой же, как и до войны. Зинаида очень грустно смотрела на свою дочь, и они вдвоём стояли в парке. Тяжело вздохнувшая женщина протянула дочери руку.
– Пойдём, Надюша, – произнесла она.
– Как «пойдём»? – удивилась Надя. – А как же младшие? Они там…
– Ты умерла, доченька, – Зинаида прижала к себе Надежду, как-то мгновенно оказавшись рядом. – Теперь у тебя будет свой путь, а у них – свои Испытания.
– Я не хочу, мама! – попыталась заплакать девушка. – Сделай что-нибудь, мамочка!
– Сейчас уже ничего не сделаешь, – женщина покачала головой. – Но когда их путь прервётся, им дадут шанс. Как и тебе – быть вместе с ними. Ведь ты этого хочешь?
– А ты, мамочка? – тихо спросила почувствовавшая себя маленькой-маленькой Надежда. Мама же только улыбалась, а для девушки медленно исчезали Блокада, Ленинград и её «младшие», к которым рвалось сердце так, как будто они её дети.
Не