«Хочу домой, в Царство Небесное!». Светлана Сидорова
отцом на сеновале. Папа был очень теплым, и я, забравшись к нему под бочок, все просил рассказывать о войне».
А отцу было о чем рассказать. Начнем хотя бы с того, что его убили подо Ржевом: немцы их батарею минометами накрыли – и Ивана Алексеевича положили в братскую могилу. Но положили последним, и, когда собрались зарывать, один из тех, кто хоронил убитых, заметил пар на его подшлемнике и обратился к своему товарищу:
– Глянь-ка, этот вроде бы жив или умер только что: тело-то еще мягкое.
А тут рядом проезжает обоз с ранеными.
– Давайте бросим его туда: вдруг выживет?
Так Иван Алексеевич оказался в медсанбате, где пролежал без сознания несколько суток. За это время из него вынули шестнадцать осколков и удалили выбитую почку, случайно повредив здоровую, но два осколка около сердца побоялись трогать, чтобы сердце не задеть. А потом он открыл глаза.
Если бы его опустили в могилу первым, если бы было лето, а не зима, если бы не проезжающий мимо санитарный обоз, он бы действительно был убит подо Ржевом. Вот сколько всего должно было случиться, чтобы человек остался жив, хотя и с осколками у сердца.
И так с самого начала войны: с того дня, как ушел на фронт добровольцем, он ежедневно ходил под прицелом смерти. А почему добровольцем? Да потому, что у Ивана Алексеевича была бронь: он работал бригадиром-наладчиком в московском метро. И вся его бригада попросилась на фронт вместе с ним, а пришел живым с фронта только он один.
Когда Иван Алексеевич попал в лыжный батальон, их собирались отправить на север, но вместо этого пришел приказ перебросить батальон на защиту Москвы. Чтобы держать оборону, цепочка из пятисот человек растянулась на несколько километров. Каждый вырыл себе окопчик, и они залегли на расстоянии нескольких метров друг от друга. Только и слышно было:
– Вань, ты как там?
– А ты, Петро?
– Полный порядок!
– У меня тоже. Покурить не найдется?
Солдаты слышали, как впереди за немецкими окопами урчали танки, но почему-то в наступление они не шли. Это тягостное ожидание продолжалось три дня, то есть ровно столько, сколько нужно было, чтобы подошло подкрепление, которое и отразило наступление врага.
Потом он был командиром разведвзвода. После легкого ранения, которое, однако, чуть не стоило ему ноги (загноилась рана, и ему грозила ампутация), снова отправился на фронт.
Узнав, что Иван Алексеевич был в прошлом артиллеристом (а артиллеристом он был еще во время Финской войны), его направили в противотанковый дивизион, который вел бои на открытой позиции. Здесь стреляли из 45-милли-метрового орудия, но это орудие лобовую броню немецкого танка не пробивало, удачным выстрел был только в одном случае: если удавалось попасть по гусеницам или в борт. В таких условиях редко кому из бойцов удавалось выжить, потому их и называли «Прощай, Родина!»…
После того, как «юнкерсы» подчистую разнесли их дивизион, оставшихся бойцов отвели с места боя.